Издание 3-е, редакция 2020 г.
с. Никольское Тотьма
Кировск Приютино
Североморск С.-Петербург
Бабаево Череповец
Невская Дубровка Алтай
Кириллов Ферапонтово
Липин бор Великий Устюг
Сергиев Посад
Москва Вологда
Сайт www.rubcow.ru Творчески й центр имени Н.М. Рубцова
УДК 882
ББК 84 (2Рос = Рус) 6
Р82
«В жизни и поэзии – не переношу спокойно любую
фальшь, если её почувствую…» Н. М. Рубцов
Посвящается рубцововедам Вик. Коротаеву, В. Д. Зинченко,
Н. А. Старичковой, М. И. Сидоренко, М. В. Сурову
Юрий Кириенко-Малюгин (Кириенко Юрий Иванович)
Николай Рубцов: «За всё Добро расплатимся Добром!…». Творческая биография. Издание 3-е. Серия ЖТЛ (жизнь творческих личностей)
Издатель Ю.И.Кириенко, М.,., 312 с., 2020 г.
В книге представлены этапы творческой биографии русского народного поэта Н. М. Рубцова (03.01.1936 – 19.01.1971), факты и события его жизни, даны исследования содержания его поэзии, продолжившей направления творчества русских поэтов Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Кольцова, Фета, Блока и Есенина, поэта-писателя Гоголя. Сообщается о путях-дорогах Н. М. Рубцова по России и к песням, о взаимосвязи Слова, Музыки и русской Души, о народной философии, православном и мистическом содержании творчества поэта. Книга написана на основе монографий: «Николай Рубцов: «И пусть стихов серебряные струны…» (М. Изд. МГО СП России, 2002, 336 стр., 1000 экз.) и «Николай Рубцов»: «Звезда полей горит, не угасая…» (М. Изд. НКО «Рубцовский творческий союз», 2011, 288 стр., цветная вкладка – 16 с., тираж 500 экз.).
Николай Михайлович Рубцов – член Союза писателей СССР (1968 г.) и выпускник Литературного института имени А. М. Горького (1969 г.).
В обществе разыгрывается песенная стихия народного русского Поэта. Светлая поэзия Рубцова полностью отвечает идеям Добра, Справедливости и Возрождения России. Поэт сказал читателю: «Пусть душа останется чиста!». Кто «За» и кто «Против»?
Книга-монография предназначена для литературоведов, филологов, поэтов, преподавателей институтов, колледжей, лицеев, школ и, конечно, для Читателей. Книга создана в жанре неформального публицистического литературоведения.
ISBN 978-5-903862-11-5 (изд. 2011 г.)
ISBN 5- 7949 – 0107-1 (изд. 2002 г.)
Ю.Кириенко-Малюгин: текст и концепция книги
Глава 5. Ленинградский период. «И вот я сижу
и зубрю дарвинизм...”
(ноябрь 1959 года - август 1962 года)
Кировский (Путиловский) завод, работа и стихи. Школа рабочей молодёжи, литобъединения, работа и стихи. Цель жизни – поэзия. Сборник «Волны и скалы». В Москву и вперёд в Николу!
30 ноября 1959 года Николая Рубцова принимают на Кировский (в прошлом знаменитый Путиловский) завод (11), в жилищный отдел кочегаром 5-го разряда, затем переводят слесарем-водопроводчиком 5-го разряда, затем слесарем-сантехником 2-го разряда. Вопрос о заработке на жизнь и крыше над головой временно решён. Живёт Николай на Севастопольской, д.5, в общежитии Кировского завода. Участвует в занятиях заводского литобъединения.
13 марта 1960 года в газете «Трудовая слава» (Всеволожск, Ленинградская обл.) было впервые опубликовано юмористическое для читателей стихотворение «В кочегарке». При приёме на «ответственную» работу кочегаром произошёл примечательный диалог с «начальником»:
Бросил лом, платком утёрся.
На меня глаза скосил:
– А тельняшка, что, для форсу? –
Иронически спросил.
Я смеюсь: – По мне, для носки
Лучше вещи нету, факт!
Флотский, значит?
Значит, флотский.
Что ж, неплохо, коли так!
Кочегаром, думать надо,
Ладным будешь, – произнёс.
И лопату, как награду,
Мне вручил: – Бери, матрос!
85
Летом 1960 года в общежитии Кировского завода среди рабочих нередки разговоры о будущем и немало тех, кто не успел закончить школу до призыва в армию или идти на заработки для семьи.
Вот, что пишет 26-летний Николай Рубцов флотскому другу Валентину Сафонову от 2 июля 1960 года: «Вообще живётся как-то одиноко, без волнений, без особых радостей, без особого горя. Старею понемножку, так и не решив, для чего живу. Хочется кому-то чего-то доказать, а что доказывать и кому доказывать — не знаю. А вот мне сама жизнь давненько уже доказала необходимость иметь большую цель, к которой надо стремиться.
Но всё это муть. Тебе это неинтересно и старо. Дело жизни тобой выбрано, насколько я понимаю».
Далее приписка.
«Получил вчера из вашей газеты перевод девятнадцатирублёвый. Мне интересно узнать, что это за миниатюра такая была напечатана в газете?...И ещё напиши, пожайлуста, выходила ли полоса б. ч. л., если выходила, было ли мое что-нибудь?»
«б. ч. л.»- вероятно в сокращении “бывших членов литобъединения». (….) М. Изд. Терра, 2000 г., т. 3., стр. 276,
В. Сафонов в это время спец-корреспондент флотской газеты «На страже Заполярья». И, видимо, в переписке друг сообщает Рубцову о намерении начать учёбу, так как по профессии надо иметь высшее гуманитарное образование. В. Сафонов поступил в Литературный институт в 1961 году и окончил в 1966 году.
Путь к высшему образованию в любой области знаний лежал только через аттестат зрелости. Рубцов в какой-то момент это понял, по всей вероятности при переписке с В. Сафоновым. К этому времени поэта печатали в ленинградских газетах, общался он с журналистами редакции заводской газеты «Кировец». Путь в элитное литобъединение «Нарвская застава» был для него не прост, там занимались литераторы, многие с высшим образованием, интеллигенты по определению. Те, которые контактировали также с известным поэтом Глебом Горбовским.
По реальной версии, в августе 1960 года после собеседования с администрацией школы, информации Рубцова о полном двухгодичном обучении в Тотемском лесном техникуме (1950-1952) и неполном в Кировском (1953-1955), о работе в качестве слесаря сборщика на военном полигоне в Приютино, о моорской службе в
86
качестве прибориста-дальномерщика Рубцов был принят с 1 сентября 1960 года в 9-й класс школы рабочей молодёжи.
То, что Рубцов посещал в том году занятия, говорят строки из стихотворения «Ненастье», под которым стоит подпись: «Ленинград, 1960».
И вот я сижу
и зубрю дарвинизм,
И вот, в результате зубрёжки –
Внимательно ем
молодой организм
какой-то копчёной рыбёжки..
В стихотворении «Не пришла» от 1960 года (19, стр. т.1, стр. 162, 320) Рубцов пишет «От асфальта до звёзд заштрихована ночь снегопадом», интуитивно применяя термин «заштрихована» из предмета «черчение».
Особенно популярно было в литературной среде «Утро перед экзаменом», где Рубцов зарифмовал ряд математических символов:
Вдоль залива,
словно знак вопроса,
дёргаясь спиной и головой,
пьяное подобие матроса
двигалось
по ломаной кривой.
Спотыкаясь даже на цветочках –
Боже! Тоже пьяная…
В дугу! –
Чья-то равнобедренная дочка
Двигалась, как радиус в кругу…
Я подумал: это так ничтожно,
что о них нужна, конечно, речь,
но всегда ничтожествами можно,
если надо, просто пренебречь! (курсив Ю.К.-М.)
87
Экзамены сдавали учащиеся всегда в мае текущего года. Логически из геометрической темы шутливого стихотворения и надписи под текстом «Ленинград 1961» вытекает, что Рубцов сдавал экзамен по геометрии, заканчивая 9-ый класс. Это не «лобовое» юмористическое стихосложение, заложен скрытый смысл.
В Ленинграде Рубцов общается с «диссидентствующими» Э. Шнейдерманом, К. Кузьминским и др. Критический негативный взгляд этих литераторов на жизнь временами передаётся Рубцову.
С 10 мая 1961 года Николай работает в копровом (горячем) цехе Кировского завода шихтовщиком. Осенью 1961 года выходит заводской сборник «Первая плавка», в котором представлены 5 стихотворений Рубцова, в том числе «В кочегарке», «Желание», «Помню как тропкой, едва заметной…».
К лету 1960 года Рубцов не отработал ещё на заводе 11 месяцев и ему могли не дать летний отпуск. С 1 сентября 1961 года Николай должен учиться в 10-м классе вечерней школы. Логически вытекает, что Рубцов только летом 1961 года взял оплачиваемый отпуск. Для рабочего отпуск составлял 18 (включая субботу) дней в год, а на вредном производстве (в копровом цехе) 24 рабочих дня. Рубцов получил с учётом воскресных дней отпускные примерно за полтора месяца. И отправился не на пляж или в дом отдыха, а на заработки.
От автора (расчёты по статистике 1961 года). При той неплохой зарплате (не менее 100 рублей в месяц) и отпускных (с частью зарплаты) порядка 250 рублей Рубцов мог бы поехать на юг. Билет до Симферополя из Ленинграда стоил 18-20 руб., 2-3 рубля – проезд до приморского города, проживание на частном секторе – 1 руб. в сутки, продукты 2-3 рубля в сутки (батон – 15 коп., 1кг колбасы – 1,5 руб., молоко – 30 коп. за 1 литр, помидоры, дыня, картофель – по 10 коп. за 1 кг), бутылка вина – до 2 руб.. Затраты на 3 недели отдыха со стоимостью проезда составили бы порядка 150 рублей.
О встречах с Рубцовым есть воспоминания эмигранта М. Юппа, который «в ранние шестидесятые» годы работал коком в Северо-Западном речном пароходстве в подразделении «Служба несамоходного флота» (48). М. Юпп пишет: «Однажды самоход-ная баржа причалила в ожидании погрузки у городка Сясьстрой, что на реке Свири. Рядом стояло ещё одно судёнышко. Когда наша команда вышла на палубу во главе с капитаном, то нас радостно
88
приветствовала команда соседнего кораблика... Во время застолья читали стихи. Юпп пишет: «Мои авангардные опусы матросы, разумеется, не поняли, а тот парень подошёл ко мне и запросто представился – Коля Рубцов. Мы смылись от пьяных команд ко мне в кубрик, где он сказал: «Знаешь, а ты поэт, только городской чересчур» (курсив Ю.К.-М.). И мы стали читать друг другу стихи».
М. Юпп сообщает о второй встрече с Рубцовым на пристани у городка Тотьма (48). Во время перерыва в танцах в местном клубе речников Рубцов читал стихи. После танцев на берегу реки Рубцов и Юпп читали стихи двум поклонницам до утра. Юпп отмечает: «Девицы только охали и ахали» (курсив Ю.К.-М.). Было видно, что Колины стихи им нравятся больше моих. Это и понятно, ведь в моих стихах всё рычало и скрежетало, да и к тому же хлестало джазовыми ритмами. Рубцовские стихи, тихие и задушевные, брали за душу». Это признание дорогого стоит от стихотворца, уехавшего в США. Далее М. Юпп критически отзывается об уровне поэзии Бродского: «Слишком много шума без ничего…».
После этого речного плавания тематика трудов и отдыха приходит к поэту и выливается позднее в юмористических стихах. 15 августа 1961 года Николай Рубцов уже в Ленинграде, так как с 1 сентября начинаются занятия в выпускном 10-м классе.
Николай Рубцов посещает иногда литобъединение «Нарвская застава», которое базировалось в Доме культуры им. Горького. Как пишет И. Михайлов, здесь велись занятия по теории и истории поэзии, «немало известных поэтов начинало здесь свой творческий путь…» (27). Как сообщает поэт Ст. Шилов, посещавший занятия, уровень поэзии был невысок. Косвенно это подтверждает и Б. Тайгин, когда пишет о «Вечере молодых поэтов Ленинграда» в Доме писателя им. Маяковского от 24 января 1962 года:
«До него (Николая Рубцова) уже побывали на сцене, читая свои стихи, другие поэты. В подавляющем большинстве, их стихи были буднично-обычные, серые, пустые, а некоторые и откровенно-бездарные…» (49). «Николай Рубцов на сцену вышел в заношенном пиджаке и мятых рабочих брюках, в шарфе, обмотанном вокруг шеи поверх пиджака. Это невольно обратило на себя внимание. Ауди-тория как бы весело насторожилась, ожидая чего-то необычного, хотя здесь ещё не знали ни Рубцова, ни его стихов» (27).
89
Николай Рубцов читал преимущественно юмористические стихи. Это была сама зарифмованная и поданная в неожиданных образах жизнь, сказания о работе на траулерах, в кочегарке, о неудачной любви, но уже преодолённой тоски о возлюбленной. Вот фрагмент из стихотворения «На берегу» (январь 1962 года):
Иду и вижу –
мать моя родная! –
для моряков, вернувшихся с морей,
избушка
под названием «пивная»
стоит без стёкол в окнах,
без дверей!
Где трезвый тост
за промысел успешный?
Где трезвый дух общественной пивной?..
Я первый раз
зашёл сюда,
безгрешный,
и покачал кудрявой головой.
И вдруг матросы
в сумраке кутёжном,
Как тигры в клетке,
чувствуя момент,
Зашевелились глухо и тревожно:
– Тебе чего не нравится,
студент?! (19)
И всё-таки это были талантливые стихи начинающего свой творческий путь поэта (курсив Ю.К.-М.). Из зала кричат: «Вот даёт! Читай ещё, парень!» (49). А Николай Рубцов, вероятно, уже тогда, на вечере в январе 1962 года, начинает понимать различие между запросами толпы и подлинной народной поэзией.
С начала 1962 года Рубцов довольно настойчиво и без огласки шёл к своей цели: поступить в литературный институт.
90
Как сообщает Игорь Михайлов (27), Николай Рубцов выставил в «Нарвской заставе» на обсуждение стихи. Шесть стихотворений получили отрицательную оценку редактора: «На родине», «Фиалки», «Соловьи», «Видения в долине», «Левитан», «Старый конь». Положительная оценка дана стихам: «Вредная – неверная», «В океане», «Я весь в мазуте». «Вредная – неверная» почему-то нравилась «страдающим» поэтам
Вредная,
Неверная,
Наверно.
Нервная, наверно… Ну и что ж?
Мне не жаль,
Но жаль неимоверно,
Что меня, наверное, не ждёшь! (50, 19)
И вот это одобренное в литобъединении «Нарвская застава» стихотворение Николай Рубцов не включает в свой первый сборник «Волны и скалы»! Значит, Рубцов не хотел тогда связывать свою неудачную любовь хотя бы с мнимым проклятием земле (стихотворение было написано по свежим следам расставания с возлюбленной). Кто же эта неизвестная «неверная»?
У Рубцова в стихотворении «Не пришла» (19), создаётся тревожная атмосфера ожидания встречи с неизвестной:
Сумасшедший,
ночной,
вдоль железных заборов,
Удивляя людей,
что брожу я? И мёрзну зачем
Ты и раньше ко мне
приходила нескоро,
А вот не пришла и совсем…
Определённых сведений об этой «Музе» не имеется. Но это – не Тая Смирнова. В стихотворении «Ларисе» Рубцов сообщает о
91
посещении своего рабочего места в котельной ЖКО (жилищно-коммунального отдела) Кировского (Путиловского) завода двумя девушками, одна из которых «заигрывала» с рабочим-поэтом.
Ах, отчего мне
Сердце грусть кольнула,
Что за печаль у сердца моего?
Ты просто
В кочегарку заглянула,
И больше не случилось ничего.
…………………………………..
Вы ждали Вову,
Очень волновались.
Вы спрашивали: «Где же он сейчас?»
………………………………………….
Я знал волненья вашего причину
И то, что я здесь лишний, –
Тоже знал!
И потому,
Простившись чин по чину,
К своим котлам по лужам зашагал.
Лирический герой понимает, что это свидание последнее, не хочет играть в дипломатию и потому откровенно заявляет:
Лариса, слушай!
Я не вру нисколько –
Созвучен с сердцем каждый звук стиха.
А ты, быть может,
Скажешь: «Ну и Колька!»
И рассмеёшься только: ха-ха-ха!
Тогда не сей в душе моей заразу –
Тоску, что может быть сильней огня.
И больше не заглядывай ни разу
К нам в кочегарку!
Поняла меня?
92
Это стихотворение имеется в ГАВО в неотправленном около 1961 года письме неизвестной Ларисе Н. (19, т.2, стр. 175, 285, Зинченко), которое Рубцов начинает так: «Ты спрашиваешь, почему я так и не написал письмо…Перехожу с прозы на стихи, коими для меня удобней выражать мысли. А также и чувства».
В архиве Н. Рубцова (фонд ГАВО) имеется фото девушки, которая стоит на теплоходе. На фото надпись адресату.
Конечно, эта девушка не была случайной подругой. Николай Рубцов постоянно мечтал создать семью, получить взаимную опору
в жизни. Атмосфера детского дома создавала и создаёт у воспи-танников особое отношение к родным и близким.
Игорь Михайлов пишет далее о своём отношении к представленным Рубцовым стихотворениям (27):
«Может быть, иногда чрезмерно суровы и требовательны к молодому поэту были его друзья, но отчётливо видишь, что в своих оценках они редко ошибались. Нельзя не согласиться, что «Фиалки» мелки по теме, что «Видения в долине» длинноваты, вторичны, грешат красивостями («сапфирный свет на звёздных берегах», «безмолвных звёзд сапфирное движенье»). «Старого коня» и «Левитана» критиковали за, возможно, неуместную в стихах такого рода игру слов: «Хоть волки есть на волоке, и волок
тот полог, едва он сани к Вологде по волоку волок» или «звон заокольный и окольный у окон, около колонн».
Разберёмся с этой критикой. «Фиалки» никак не могут страдать мелкотемьем. Может быть, критику обращение – «дайте хлеба, мне хлеба! Замолчи радиола!..» – кажется мелкой темой, а для мальчишки Рубцова и для многих других полуголодных ребят и взрослых тогда и сейчас – это вопрос физического выживания. На рынке сирота Коля обращается к окружающим:
О, купите фуфайку!
Я отдам за червонец!
Не захотели или не сумели увидеть колокольную Русь в «Нарвской заставе» при обсуждении. Почему, интересно, не оценили такую чистую строфу из стихотворения «Левитан»?
93
И колокольцем каждым в душу –
Любого русского спроси! –
Звонит, как в колокол,
– не глуше, –
звон левитановской Руси!
И старинный русский город Вологду и народные приметы не увидели «поэты» в стихотворении «Старый конь».
А в ключевом стихотворении «Видения в долине», которое потом было переработано в «Видения на холме», Рубцов сказал:
Россия, Русь – куда я ни взгляну!
За все твои страдания и битвы –
Люблю твою, Россия, старину,
Твои огни, погосты и молитвы…(курсив Ю.К.-М.)
Какая же здесь вторичность темы? Здесь полная прозорливость Николая Рубцова, что должно быть свойственно настоящему поэту. Мелкие словесные погрешности легко решаются подбором более точных эпитетов и т.д., что потом и сделал Рубцов.
А участникам ЛИТО в Ленинграде нравились стихи-заявления Рубцова «Я весь в мазуте, весь в тавоте,зато работаю в тралфлоте!..». Чтоб похохатать по поводу, что рабочий поэт находится весь «в добре» и почему-то доволен. И не каждый ведь поймёт, что автор, сирота по жизни радуется возможности не умереть с голоду.
Стихи Рубцов выставил на обсуждение, вероятно, в апреле 1962 года, так как «Элегия» («Стукнул по карману – не звенит…»), «Фиалки», «Я весь в мазуте, весь в тавоте…». «Портовая ночь», «Бывало, вырядимся с шиком…», «Мы будем свободны, как птицы…» датированы в сборнике «Волны и скалы» мартом 1962 г.
6 мая 1962 года во Дворце культуры им. Горького состоялся вечер молодых рабочих поэтов, на котором в качестве гостя выступал Рубцов. Сомнений нет в том, что стихи Рубцова были приняты залом. На этом вечере участник литобъединения «Нарвская застава» Борис Тайгин познакомился с рабочим-поэтом.
В начале мая 1962 г. Рубцов пишет Е. М. Дементьевой:
94
«Елена Мефодьевна, извините, я принёс стихи Вам сюда. Отпечатайте их, пожалйуста, не сбивая интервал (можно через малый, можно через большой, только так, чтобы каждый стих был размещён на одной странице).
Прошу отпечатать их в 4 экземплярах, на белой бумаге, пожалуйста.
Во вторник можно будет за ними зайти к Вам в завком?
Рассчитаюсь, как говорил. С приветом Н. Рубцов». (19, т.3.)
Василий Карпущенко пишет: «23 стихотворения, аккуратно перепечатанные секретарём-машинисткой заводского комитета профсоюза Кировского завода, старостой литературного объединения Еленой Мефодьевной Дементьевой, хранятся среди моих бумаг вместе с фотографией их автора Николая Михайловича Рубцова. Эти стихи обсуждались тогда майским вечером рабочими поэтами Кировского завода...» ((19, т.3, стр. 409)
Значит, Рубцов хотел получить и получил мнения и замечания рабочих поэтов для выяснения творческого уровня своей поэзии.
15 мая 1962 года Рубцов направляет в Литературный институт им. Горького письмо: «Дорогие товарищи! Я посылаю на Ваш суд, на творческий конкурс стихи очень разные: весёлые и грустные, с непосредственным выражением и с формалистическим уклоном (последние считаю сам лишь учебными, экспериментальными, но не отказываюсь от них, ибо и они от всей души, от жизни). Буду рад, если Вы найдёте в них поэзию и допустите меня к приёмным экзаменам…Начинаю сдавать экзамены за десятый класс в вечерней школе. Думаю, что сдам: не зря ведь я посещал её два года! Желаю учиться на дневном отделении, на основном, в Вашем институте. Могу и на заочном. В другие институты не тянет. А учиться надо. Рубцов. ». (курсив Ю.К.-М.)
Стихи Рубцова высоко оценили поэты Е. Долматовский, И. Бауков и Н. Анциферов (19). Рубцов получает известие, что он прошёл творческий конкурс и допущен к экзаменам.
По поводу получения Рубцовым аттестата зрелости Л. Вересов пишет (сайт «Душа хранит», 18.05.2020г.),: «Возможно, вся суть в том, что Рубцову помогли получить обычный аттестат, без пометки об экстернате, чтобы не осложнять его поступление в
95
Литинститут». Версию «как всем миром скидывались Рубцову на
аттестат...» дал поэт Валентин Горшков, по сообщению его жены Горшковой и следом Л.Вересов. А кому из «друзей» Рубцов сообщал, что послал документы в Литинститут? Никому. Рубцов был готов к сдаче любого экзамена. Сдача «экстерном» могла быть только в случае какого-либо опоздания на какой-то экзамен по дате.
И какие могут быть подозрения по поводу сообщения Рубцова: «не зря я ведь посещал её (вечернюю школу, прим Ю.К.-М.) два года?» Да, пропуски занятий возрастными рабочими были обычным явлением. Главным было: наличие знаний для сдачи предмета на очередном экзамене. Я уже сообщал в публикациях начала 2000-х годов, что в любом техникуме Советского Союза за Первые Два года студентам преподают в сжатом виде и они сдают весть спектр общеобразовательных предметов, соответствующих 8-10 классам средней школы. Затем — профильные предметы. Рубцов знал программу десятилетки и глубже по физике, математике, черчению, так как работал слесарем-сборщиком на военном полигоне в Приютино и 4 года прибористом-дальномерщиком на флоте. Рубцов был готов к сдаче экзаменов при дополнительной подготовке.
В мае-июне 1962 года Рубцов сдаёт экзамены в ленинградской школе № 120 и в возрасте 26 лет получает Аттестат зрелости.
Какие основания не верить государственному документу? Привожу текст на бланке документа «Аттестат зрелости»:
Настоящий аттестат выдан Рубцову Николая Михайловичу, родившемуся в с. Емец Архангельской обл. 3 января 1936 года, в том, что он, поступив в 1960 году в среднюю школу № 120 рабочей молодёжи г. Ленинграда, окончил полный курс этой школы и обнаружил при отличном поведении следующие знания по предметам: 4 (хорошо) — История СССР, физика, астрономия, Конституция СССР; 3 (Удовлетворительно): литература, русский язык, алгебра, геометрия, биология, всеобщая история, география, тригонометрия, химия, черчение, иностранный язык (немецкий).
Подписи: директор школы - А. Моргунова; Заведующий учебной частью школы …....(неразборчиво); Учителя — 6 (шесть) подписей.
История была любимым предметом Рубцова в школе и техникуме.
Конституцию СССР любой гражданин знал в те времена.
96
1 июня Николай Рубцов зачитал у Б. Тайгина на магнитофон 10 стихов. С 1 июня по 13 июля 1962 года Тайгин срочно готовит для Рубцова самиздатовский поэтический сборник. Рубцов включает в книжку 38 стихотворений и формирует 8 тематических разделов, ставит к каждому стихотворению дату создания (по просьбе Бориса Тайгина). Книжка под названием «Волны и скалы» содержит такие стихотворения-песни, как «Элегия», «Фиалки», «Старый конь» (49). После правок поэта Б. Тайгин вновь перепечатывает тексты.
Сборник «Волны и скалы» свидетельствует о том, что Николай Рубцов в своём мировоззрении ещё находится на перепутье. С одной стороны мистические стихотворения «Видения в долине», «Поэт», «Сказка-сказочка», с другой – патриотические: “Берёзы»,
«Левитан», «Лесной хуторок», с третьей – почти атеистические «На родине», «Волны и скалы», с четвёртой – бытовые стихи «Морские выходки», «Праздник в посёлке», «На берегу», с пятой – юмористи-ческие «Утро перед экзаменом», «Я весь в мазуте, весь в тавоте…».
Особняком стоит философское «Поэт», посвящённое Глебу Горбовскому. В этом произведении явно проявляется у Рубцова мистическое восприятие наблюдаемых явлений:
Трущобный двор.
Фигура на углу.
Мерещится, что это Достоевский.
И ходит холод ветреный и резкий.
И стены погружаются во мглу.
Гранитным громом грянуло с небес!
Весь небосвод в сверкании и блеске!
И видел я, как вздрогнул Достоевский,
Как тяжело ссутулился, исчез.
Не может быть,
что это был не он!
Как без него представить эти тени...
Это не сделанные стихи, это явление – предупреждение поэту перед отъездом из Ленинграда, перед вступлением на опасную дорогу духовно-народной поэзии, перед переменами в жизни!
97
Много странного увидел Рубцов в поэтической среде и пишет: “В моей судьбе творились чудеса!” (курсив Ю.К.М.)
В конце стихотворения Рубцов жонглирует жаргонным глаго-лом «торчит». В строках «торчит» сосед, разбуженные тётки, слова, бутылка водки, таинственный рассвет.
«Хулиганит» немного Рубцов, чувствуя свои поэтические силы. Не любил поэт заумных декадентов, которых встречал в комнате у Глеба Горбовского на поэтических и графоманских сходках. И приходил однажды с братом Альбертом и играли они на гармошке в местном сквере народные мелодии, что никак не вязалось с урбанистическим менталитетом поэтов-интеллигентов.
Многое видел Рубцов в те уже далёкие 60-е годы 20-го века. В стихотворении «Лесной хуторок» (позднее названо «Добрый Филя») поэт рассуждает о жизни доброго философа-селянина:
Филя любит скотину,
Ест любую еду,
Филя ходит в долину,
Филя дует в дуду!
Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть…
– Филя! Что молчаливый?
А о чём говорить?
В предисловии «От автора» Рубцов сказал, что «сборник «Волны и скалы» – начало». Предвидя оценки так называемых критиков, Николай Рубцов пишет (см. Приложение № 5):
«И пусть не суются сюда со своими мнениями унылые и сытые «поэтические рыла», которыми кишат литературные дворы и задворки.
Без них во всём разберёмся” (курсив Ю.К.-М.).
Очень многие флотские и ранние стихи Николай Рубцов не включил в сборник. Среди них такие как «Северная берёза», «Первый снег», «Весна на море», «Родное море», «Деревенские ночи», «Осень. Летит по дорогам…» и др. Возможно не хотелось ему показаться сентиментальным. Ещё «шестидесятничество»,
98
царствовавшее в Ленинграде, давало о себе знать, закрывало пути к темам разрушаемой русской духовности .
Стихотворение «Волны и скалы», которое позже потеряло своё название и известно как «Эх, коня да удаль азиата…», является зарисовкой взаимоотношений с какой-то городской подругой.
Рубцов действовал по своему плану поступления в Литинститут. 13 июля 1962 года Рубцов получил от Бориса Тайгина экземпляр №2 сборника "Волны и скалы" из закладки 6 экз. под копирку на печатной машинке. Внимание! По полученной информации: «Рубцов подписал своим друзьям: Глебу Горбовскому, Борису Тайгину, Георгию Мельникову, Константину Кузьминскому и Маргарите Ивановне Лагуновой, преподавателю Хибинского горного техникума. Она узнала об этом в начале 2000-х годов (Л. Федунова. «Все земные святыни и узы...», С. - П., Изд. «Нестор-История», 2018, стр. 214). Экз. для М. И. Лагуновой был выслан, вероятно, на адрес Кировского горно-химического техникума.
В тот же день, 13 июля 1962 года Николай начитывает на магнитофон стихи «Поэт» и «Разлад» (по информации Б. Тайгина).
У Рубцова только один экз. «Волны и скалы». Считаю, что даже Б. Тайгин не знал конечной цели выпуска сборника. До начала экзаменов (август 1962 г.) и показа сборника "Волны и скалы" в Литинституте у Рубцова в распоряжении более двух недель.
Рубцов запланировал и взял отпуск на Кировском заводе с 17 июля (понедельник) 1962 года на 24 положенных рабочих дня (то есть на 28 календарных дней) до 12 августа (воскресенье) 1962 года (с выходом на работу в понедельник 13 августа). Версия автора.
Справка от автора. В те 60-е годы 20-го века рабочая неделя составляла 6 дней, включая субботу (в том числе и для работников отделов кадров). 14 марта 1967 года принято Постановление Президиума Верховного Совета СССР (а за неделю до этого, 7 марта 1967 г. Постановление ЦК ЦКСС, Совета Министров СССР и ВЦСПС) о переходе на 5-дневную рабочую неделю с двумя выходными (суббота и воскресенье) для большинства предприятий.
Для предьявления в приёмную комиссию Рубцов взял в поездку нужные ему документы (аттестат зрелости, фотографии, паспорт). Заказал в отделе кадров выписку из трудовой книжки и взял её 14 июля (51). Всё это с расчётом в любой момент приехать в Москву на экзамены из любого места пребывания!
99
В статье "Не сказка о том, как Николай Рубцов в Литературный институт поступал" (51), опубликованной 16.07.2019 г. на сайте "Душа хранит", известный череповецкий писатель-краевед Л. Вересов, публикующий периодически ксерокопии документов по теме Рубцова, в основном, из государственного архива Вологодской области, приводит на сей раз ксерокопии из архива Литературного института.
На этот раз на базе "лежавших с января 2011 года" и оказавшихся у Вересова копий документов, он рассматривает тему поступления Рубцова в Линтинститут и приводит своё мнение.
При этом Вересов сообщает следующее:
"Из исследователей почти никто этот вопрос всерьёз не поднимал. Отмечу только желание разобраться в проблеме Ю.И.Кириенко – Малюгина [2] (31). У нас же появилась уверенность, что Николай Рубцов уже после демобилизации с Северного флота осенью 1959 года стал готовиться к поступлению в Литературный институт или на филологический факультет какого – то другого вуза".
Замечу сразу: на специфический "филологический факультет" никакого вуза Рубцов не собирался поступать, потому что стремился получить специализированное поэтико-литературное образование.
Приходится далее уточнять-опровергать посылы Л.Вересова.
1. По предложенной теме материалы были опубликованы ещё В. Д. Зинченко в трёхтомнике "Николай Рубцов", издательство Терра (19), ещё в 2000 году.
Из моей книги-творческой биографии Н.М.Рубцова от 2011 года (31),из Главы 5. Ленинградский период. "Не простой, возвышенный, в седле бы..." (ноябрь 1959 г ...август 1962 г.) привожу абзацы:
Из (31), стр 77: "Осенью 1960 года Николай Рубцов поступает в Ленинграде в 9-й класс школы № 120 рабочей молодёжи. Ему нужны законченное среднее образование и аттестат зрелости на будущее"
Из (31), стр. 81: "С начала 1962 года Рубцов довольно настойчиво и без огласки шёл к цели: поступить в литературный институт".
В Главе 5 (31, стр. 77-88) приведены множество фрагментов стихов Рубцова, которые вошли в сборник "Волны и скалы" для показа при приёме в Литературный институт.
Приведённые материалы об отзывах на стихи Рубцова, посланные
100
на творческий конкурс, взяты из архивов ГАВО (52), где я (в то время на правах члена Союза писателей РФ) знакомился с описями архивных документов в 2001-2003 г.г., и другие — из библиотеки Литературного института, где мне в 2004 году предоставили некоторые материалы из личного дела студента Н.М. Рубцова (без права ксерокопирования, но с возможностью переписывания).
3. Л.Вересов сообщает о копиях из своей статьи: "Дело в том, что 13 января 2011 года в Литературном институте состоялись Рубцовские чтения. После нашего доклада об истории создания сборника стихов Н. М. Рубцова «Зелёные цветы» ректор Литинститута Б.Н. Тарасов пригласил познакомиться с Рубцовским делом и архивом поэта, хранящимся в запасниках. Тогда удалось перекопировать многие документы, которые стали основой данной работы". А вот мне, автору книг "Новая дорога к Рубцову"(2005) и "Поэзия. Истина. Рубцов" (2007), и трёх изданий "Тайна гибели Николая Рубцова" (2001, 2004, 2009) не «повезло» так тогда.
Дело в том, что я, Ю. Кириенко-Малюгин, участвовал в той конференции "Рубцовские чтения" 13 января 2011 года в Литературном институте с докладом "Журавли Николая Рубцова". И не обращался к Б.Н. Тарасову, поскольку ранее знакомился с теми материалами, которые мне выдали в библиотеке Литинститута. Оказывается выдали не всё. И ко мне (автору тогда пяти книг о творчестве Рубцова) Б. Н. Тарасов почему-то не обратился с предложением ознакомиться с архивом по Рубцову.
Теперь выясняется, что с января 2011 года вплоть до 1 июля 2019 года ксерокопии вступительных документов по Рубцову находились у Л. Вересова без публикации. Жаль. Ранее можно было бы провести дополнительные исследования. Придётся сейчас.
4. Л. Вересов приводит текст письма Н. Рубцову из приёмной комиссии Литинститута: "Уважаемый тов. Рубцов! Официальный вызов послан Вам в Ленинград. Вы должны явиться в институт до 1 августа, имея при себе указанные в «Условиях» документы. Вы допущены к экзаменам. Приёмная комиссия. 21 июля 1962 года».
Этот документ опубликован впервые в книге "Николай Рубцов. Звезда полей. Собрание сочинений. М. Воскресенье. 1999 (которая имеется у меня с 2007 года). Спасибо редакторам составителям Л. А. Мелкову (который знал Н. Рубцова) и Н. Л. Мелковой....
Ещё от Л. Вересова: "А далее опять документы вступают в дело,
101
в пику тем, кто вспоминает, что Николая Рубцова приняли без экзаменов или, что он опоздал к началу экзаменов (курсив Ю.К.-М.) и только за счёт обаяния и сборника «Волны и скалы» прошёл вроде бы вне конкурса. Нет, никто не создавал поэту Рубцову тепличных условий при поступлении, он поступал на общих основаниях».
5. Придётся дать опровержение ряда утверждений Л. Вересова.
5.1. Николай Рубцов не знал об этом специально посланном письме из приёмной комиссии Литинститута! И не ждал этого письма! Иначе он контролировал бы появление письма через общежитие Кировского завода (Ленинград, Севастопольская, д. 5). Просто Рубцов знал о том, что он прошёл творческий конкурс и может подготовить документы для приёмной комиссии и сдачи экзаменов.
5.2. Рубцов действовал по своему плану поступления в Литинститут, рассчитав план действий по июлю месяцу 1962 года.
5.3 В те 50-е - 60-е годы 20-го века приёмные экзамены во всех практически институтах (по крайней мере, в Москве) проходили с начала августа каждого года (шли через день по разным предметам с учётом специализации ВУЗа).
5.5. Рубцов создал себе запас времени до экзаменов, чтобы встретиться с отцом и родными в Вологде и поехать далее по личным делам по Вологодчине. В том числе, в с. Никольское, на свою духовную малую Родину, для встречи с друзьями детства. И очень даже возможно, для решения личных проблем, на будущее в случае непоступления в Литинститут.
Из авторской книги-монографии 2002 года (13): "К 1962 году Николай Рубцов уже потерял свою юношескую шевелюру. Это служба на флоте повлияла на внешность Николая Рубцова...»
Этот прогноз был дан ещё до выявления фактов, что Рубцов получил лучевую болезнь в результате визуального контроля серии воздушных ядерных взрывов на Новой земле в период службы на Северном флоте. Обосновано в 2011 году в издании (31), стр. 66, 67.
Надо понимать, что Рубцову уже 26 лет, у него нет постоянного места жительства, в Ленинграде нет ясных перспектив получить даже комнату при одиночном проживании. Жильё давали только семейным парам. Вот такая версия для мотивов действий Рубцова.
5.6. 15 июля (воскресенье) или 16 июля (понедельник) 1962 года Рубцов покупает билет и едет ночным поездом из Ленинграда в Вологду (потому что 17 июля он уже в Вологде).
102
5.7. По многочисленным публикациям известно, что 17 июля 1962 г. Николай встречается с отцом в вологодской железнодорожной больнице и делает запись сестре Галине, что едет в отпуск в Тотьму на письме отца в адрес дочери. Это опубликовано (31, стр. 88). 18 июля Рубцов заехал в Шуйское-Космово для встречи с бывшей несостоявшейся "невестой" Т.Агафоновой (не зная о её семейном положении - замужестве). Встреча не состоялась и Рубцов далее следующим речным рейсом едет до Усть-Толшмы, чтобы затем доехать (или дойти) до с.Никольское (это 25 км от пристани или 5-7 часов пешком). 20 июля 1962 года Николай Рубцов появляется в с. Никольском на вечеринке у односельчанина В. Аносова.
Вот что пишет Генриетта Михайловна Меньшикова: "Около 20 июля 1962 года мы провожали в армию Владимира Аносова. Был праздник. И вот в разгар праздника зашёл невысокого роста, лысый парень. Конечно, сразу обратили внимание - кто? Потом пошли в клуб, и там я узнала, что это Рубцов Коля. Да, он был совершенно неузнаваем..." (53), об этом также (31, стр. 83). Прим. Ю.К.-М. Такой результат облучения Н. Рубцова на Северном флоте (1955 - 1959 г.г) в период серии воздушных ядерных взрывов (31, стр. 66,67)
Вот что пишет Нина Алферьева (учившаяся вместе с Рубцовым): "Я видела его (Н. Рубцова, прим. Ю.К.-М.) в Николе в 1962 году. Сам пришёл ко мне в дом. Удивилась, что он такой лысый. Читал стихи из сборника не в переплёте (очевидно, это сборник "Волны и скалы"). До этого времени я о Рубцове почти ничего не знала. И не думала, что он пишет стихи и даже печатает их. В тот день он пел свои песни. Играл на гармошке..." (27, 1994) и (13, стр. 83, 2002).
Привожу информацию также от Г. Мартюковой, директора мемориального музея Н. М. Рубцова в селе Никольское Тотемского района Вологодской области (54):
"В этот приезд (июль 1962 г. - прим. Ю.К.-М.) Николай Рубцов останавливается у Анны Романовны Шестаковой. Она часто принимала у себя приезжих граждан. Хозяйка выделила Рубцову кровать в прихожей. По воспоминаниям дочери хозяйки дома Нины Николаевны Мужиковой, поэт жил у них около десяти дней. Именно тогда у Анны Романовны Николай Рубцов встретил свою однокашницу по детскому дому Нину Геннадьевну Алферьеву, которая временно снимала угол у хозяйки квартиры. Нина Николаевна запомнила, как Рубцов играл на гармошке.
103
Односельчане частенько его видели сидящим на берегу реки у бани, и записывающим что-то в тоненькую тетрадочку.
Организовали воспитанники детского дома маленькую встречу выпускников. Собрались Л. Спасская, Н. Алферьева, Н. Рубцов. Сидели, вспоминали старых друзей, детдомовскую жизнь.
Встретился тогда Николай Рубцов и со своими одноклассницами Н. Прокошевой и Т. Нечаевой. Это случилось 4 августа 1962 года. По воспоминаниям современников, поэт вечером этого дня исполнял песни собственного сочинения".
Картинку одной из вечеринок в Никольском поэт отразил в шуточном стихотворении «Эхо прошлого».
Разберёмся с ситуацией от 4 августа (суббота) 1962 года.
Участники вечеринки (встреча однокласников) знали, что Рубцов пишет стихи, имеет в руках сборник "Волны и скалы" и должен ехать в Москву. Николай это не скрывал. Думаю об этом знала и Гета, находившаяся в близких отношениях с Рубцовым. Считаю, что 4-го августа Рубцов понял, что Время уходит!
Получить сведения о дате начала экзаменов в Никольское Рубцов практически не мог. Сомнительно, чтобы у Рубцова был телефон приёмной комиссии. Иначе бы он не остался ни на 1-е августа, ни на 4-е на вечеринку. Тогда, в 60-годы 20-го века не было отлаженной телефонной связи. И звонить можно было из сельсовета или из почтового отделения! Кто такой Рубцов в это время? Отдыхающий.
Выдвигаю версию, что Рубцов рано утром (в 5 часов) выходит (попутный транспорт маловероятен — прим. Ю.К.-М.) из Никольского, в 10-11 часов на переправе и в переезжает на лодке (или пароме) в Черепаниху. То есть примерно в 12 час. отправляется пешком но грунтовой дороге - 14 км до трассы на Вологду (за 3 часа). Это перегрузка даже для спортсмена. Маловероятно, доехать попутным транспортом. Затем "методом голосования" ещё днём (в 15-17 час.) удаётся сесть на проходящий автобус до Вологды (трасса Великий Устюг — Тотьма - Вологда). Ещё 4 часа пути. Поздним вечером 5-го августа Николай мог оказаться в Вологде. И в этот день (воскресенье) покупает билет на прямой (Череповецкий) или на проходящий ночной поезд в Москву. Рубцов с опозданием, поздним утром направляется в Литинститут. Этот подвиг возможен и реален при понимании, что на 6-го августа (понедельник) Рубцов «вычислил» начало приёмных экзаменов в Москве.
104
Глава 6. Литературный институт, поступление, экзамены, на
очном отделении. «И всё на правильном таком пути…»
(август 1962 г…июнь 1964 г.)
Литературный институт, общежитие, рождение дочери в Николе, ЦДЛ, на пути к первым студенческим публикациям.
Привожу версию поступления Николая Рубцова в Литинститут.
Итак, с поезда из Вологды, с Ярославского вокзала поздним утром в понедельник 6-го августа 1962 года Рубцов в Москве и едет в Литературный институт. А экзамены идут в этот день!
Разберёмся с допуском к приёмным экзаменам. Рубцова могли просто развернуть от порога института в связи с опозданием (неявкой), проставив "неудовлетворительно" по первому же экзамену 4-го августа (суббота).
В приёмной комиссии Рубцов объяснил ситуацию (в том числе с выездом из далёкого Никольского Вологодской области).
Николай Рубцов, конечно, показал самиздатовский сборник "Волны и скалы". И это произвело впечатление на членов приёмной комиссии, которые сами были литераторами и понимали уровень стихосложения. Здесь верна версия И. Михайлова, руководителя Лито "Нарвская застава", о значении сборника "Волны и скалы". Преподаватели из комиссии знали, Кому (прошедшему творческий конкурс) направляли вызов на экзамены 21 июля 1962 г.
Рубцову пошли навстречу. Решение, конечно, было принято присутствующими членами приёмной комиссии и согласовано затем с руководством Литинститута. Потому что: опоздание — веская причина, но поправимая; стихи абитуриента — почти профессиональные; Рубцов отслужил 4 года на Флоте, в те времена любого демобилизованного при сдаче экзаменов не ниже, чем на "удовлетворительно" принимали в любой институт!
Рубцову разрешили сдавать экзамены. Сначала те, которые были в плане сдачи абитуриентами, т.е. 8-го и 10-го августа. С разрешением досдать пропущенные экзамены.
Л. Вересов приводит ксерокопию экзаменационного листа (51). На бланке надпись "Литературный институт имени А.М.Горького при Союзе писателей СССР". Далее экзаменационный лист № 81 - на типографском бланке!
105
Ниже записано "Рубцов Николай". Лаконично - без Отчества.
Ниже: № - прописана цифра 9, затем «от» цифра 12 (над линией ожидаемой даты) и надпись, похоже, римскими VII или VIII, далее к цифре 19 добавлена цифра 62 (получается 1962 год).
Далее в строке "личная подпись" - отсутствует подпись Рубцова.
Прим. Ю.К.-М. Видно, что документ выписан наспех!
Далее напечатано: подпись ответственного секретаря приёмной комиссии, подпись имеется (!!!). Слева рядом - печать, неясный оттиск.
Ниже таблица: "Отметки о прохождении приемных экзаменов".
Указаны графы "Наименование предмета", "Дата экзамена",
"Оценка прописью без сокращения", "Подпись преподавателя".
Ниже - "Русский язык (письменно, устно)";
ниже - "Русская литература (письменно, устно)";
ниже - "История СССР (устно);
ниже - "Иностранный язык".
Под таблицей экзаменационного листа надписи:
1. Лист служит пропуском на экзамен.
По окончанию приёмных экзаменов лист должен быть воз-
вращён в приемную комиссию.
Не зачисленный в учебное заведение получает обратно свои документы (далее мелким шрифтом) после сдачи эк. л.”
Подписанный бланк экзаменационного листа служил докумен-том для оформления проживания в общежитии Литературного института (другие документы неизвестны, версия Ю.К.-М.)
В то время конкурс составлял десятки человек на место, а абитуриенты были практически эрудиты по основному предмету — Литературе. Но опоздавшего Рубцова допускают к сдаче экзаменов!
Известно, что Рубцов появляется у входа в общежитие Литинститута (ул. Добролюбова, 9/11) и встречает случайно Валентина Сафонова, с которым служил на Северном флоте и встречался неоднократно в 1957-1959 г.г. (44).
Вот что пишет Валентин Сафонов (44).
«К общежитию подходили двое. И что-то в походке невысокого, одетого в белую рубашку с короткими рукавами парня, показалось мне странно знакомым.
Скажите, – окликнул он, – где тут…
106
И в ту же минуту лицо его дрогнуло, изменилось. И, наверно, изменилось моё лицо.
Такой неожиданно радостной была наша встреча.
– Коль, Колька, – укорил я, – зачем же ты усы-то сбрил?
– А-а, усы… – махнул он рукой. – Тут вон на голове волос совсем, считай, не осталось. Очень я это переживаю…
Итак, мы обнялись у дверей общежития.
– А я предвидел, что на крыльце тебя встречу. Ехал в трол-лейбусе и знал: сейчас увидимся, – сказал Рубцов.
Это было на него похоже – вот так убеждённо на полном серьёзе, говорить о том, во что за минуту до того и сам не верил. Или о чём не подозревал. Хотя…Он же знал, что я учусь в литературном…».
Так о встрече с Рубцовым после трёхлетней разлуки пишет его флотский друг Валентин Сафонов. Вездесущий преподаватель физкультуры Иван Кириллович Чирков, самодеятельный фотокорреспондент литинститута отснял несколько раз друзей во время встречи. Николай Рубцов пошёл оформляться в «общагу».
«И пока Рубцов таскал матрасы и простыни, я этажом выше собирал на стол, застеленный газетами, нехитрую снедь.
– Ну вы живёте тут! – восхитился он, предварительно постучав в мою дверь. Тоже, между прочим, деталь: даже в нашей бесшабашной литинститутской вольнице Коля никогда не входил в чужую комнату без стука. И тем отличался от многих других…(вот результат детдомовского воспитания! – прим. Ю.К.-М.). А восхищение его, с которым переступил он порог, было, так сказать, восхищением вообще: Рубцова поразили порядки, царившие в стенах общежития (не нравы, а именно порядки. О нравах речь впереди). Просторная комната на двоих, холлы с телевизорами, кухни и подсобки на каждом этаже, душ…
– Буржуями живёте, всё равно как в доме отдыха! – повторял он, пристраиваясь к столу…»
В. Сафонов в «Повести памяти» пишет о том, что первая книга Рубцова «Волны и скалы» «ходила из рук в руки по общежитию, читалась нарасхват». По технике стихосложения, по образности, по умению нестандартно отразить замеченную тему из жизни Рубцов уже был самобытным поэтом.
107
Автор уверен, что Валентин Сафонов, в то время (в августе 1962 г.) студент Литинститута, во время дружеской встречи в общежитии перелистал-прочитал сборник Рубцова "Волны и скалы", встре-чался с членами приёмной комиссии, оказал неформальную помощь Рубцову в получении разрешений на сдачу экзаменов. Рубцову надо было вернуться в Ленинград и приступить к работе с 13 августа (понедельник) 1962 года, чтобы не оказаться прогульщиком.
Анализ содержания экзаменационного листа (55).
Экзамен по предмету "История СССР (устно)" – оценка "хорошо", две подписи, дата 8/ VIII - 62г. Экзамен по предмету "Иностранный язык" (немецкий) – оценка "удовлет", одна подпись, дата 10/ VIII-62 г. В записях видно, что они оформлены в день сдачи каждого экзамена, запись – спокойная чёткая неторопливая. Это означает, что Рубцов сдавал эти экзамены именно в указанные дни.
Выдвигаю версию, что после экзамена 8 августа (при оценке «хорошо» двумя преподавателями) Рубцов договорился (или ему предложили) досдать срочно экзамены. «Русский язык» (письменно — это сочинение) Рубцов мог написать 9-го августа и на высоком уровне (пример, сочинение «О русском уголке») и получил оценку «хорошо». «Русский язык» (устно) —«отлично», это собеседование по сборнику "Волны и скалы". Предмет «русская литература» — оценка «удовл.», уровень знаний должен быть высоким для поступления в Литинститут. Видно, что эти два экзамена сдавал Рубцов сразу двум преподавателям (судя по подписям в экз. листе) в один день и именно 10 августа (пятница). Основная версия. Пото-му что надо сдать экзаменационный лист в приёмную комиссию.
Считаю, что Рубцову предложили приехать в Москву на 13-14 августа для беседы в приёмной комиссии в связи с опозданием. Это означает, что 10 августа (пятница) Рубцов после экзаменов поездом едет в Ленинград, в общежитие Кировского завода.
С утра 11 августа (суббота) Рубцов ставит в известность началь-ника цеха об экзаменах в Литинституте, пишет заявление в дирек-цию Кировского завода и в отделе кадров оформляет за свой счёт отпуск на два-три дня. Возвращение в Москву подтверждается сообщением Б. Тайгина, что «стихотворение «На злобу дня (экспромт)», со слов автора написано 12 августа 1962 г. в дневном поезде, на пути из Ленинграда в Москву» (49). Вечером 12-го Рубцов в общежитии Литинститута. Версия подтверждается (55).
108
Второй версией может быть сдача обоих экзаменов 13-го (понедельник) и/или в течение двух-трёх дней двум преподавателям, с которыми надо было договориться секретарю и членам приёмной комисии. По этой версии экзаменационный лист также должен был оказаться в приёмной комиссии до установленной даты рассмотрения результатов экзаменов. Потому что затем готовился приказ по приёму в Литинститут. Оценки по трём экзаменам – невысокие. Но Рубцова должны были принять как абитуриента, отслужившего в армии.
Рубцов возвратился в Ленинград, вышел на работу и ждал официального приказа на зачисление в институт. Николаю Рубцову нужна была зарплата после отпуска для выживания.
Получив известие о зачислении в литинститут приказом № 139 от 23 августа (четверг) 1962 года (например, по телефонной связи) Рубцов (в это время шихтовщик 6 разряда) сразу 24 августа (пятница) пишет заявление об увольнении с 5 сентября (также четверг) 1962 года, потому что по Закону любой увольняющийся "по собственному желанию" должен отработать две недели. Это входило также в планы Рубцова.
Л. Вересов даёт свою версию по дате 5 сентября, цитирую: "Почему поэт так относительно долго тянул с увольнением? Навестил друзей, может даже вышел на работу на несколько дней, чтобы спокойно написать заявление об увольнении, побегать с обходным листком..., собрал свои невеликие пожитки, выписался из общежития на Севастопольской..."(51)
Считаю, что Рубцов не "тянул с увольнением" и не вёл полубеззаботный образ жизни на Кировском заводе и в Ленинграде. Обходной лист оформляется в течение рабочего времени обычно за день до увольнения за 2-3 часа и сдаётся в бухгалтерию для расчёта в день увольнения. Рубцов "вкалывал" как работяга-шихтовщик 6 разряда, зарабатывая за "обязательные" две недели примерно 100 рублей. Это средства, необходимые для проживания в Москве до получения стипендии, которая составляла всего 22,5 руб в месяц.
Для оформления увольнения выписка из приказа № 139 по литературному институту им. А. М. Горького от 23-го августа 1962 г. Николаю Рубцову не требовалась и осталась в его личном деле.
Валентин Сафонов пишет, что «…Николай Михайлович пришёл в институт не подготовишкой, а мастером, способным создавать
109
зрелые, поражающие воображение стихи. Иные из тех, кто тщится
сейчас выдавать себя за его учителей или доброжелателей, отлично понимали это. И завидовали его таланту. Порой зло завидовали и всячески старались принизить и унизить Рубцова, оскорбить насмешкой, завертеть, закружить в пьяном круговороте, выставить беспомощного – случалось и такое – за дверь, на позорище…
Я не оправдываю Колю, не леплю из него ангела. Есть и его доля вины в том, что помимо нашей общежитейской нечистой братии постоянно крутились вокруг него приблатнённые типы, наезжавшие из «Питера»…(44, 27).
Уже пошлостью стали рассказы о том, что Коля Рубцов, то ли оригинал, то ли юродивый, все четыре времени года – осенью и зимой, весной и летом – ходил в валеных сапогах, в опояске из вервия. Ходил в валенках, но зимой! И правильно делал. Во-первых, потому что практично, а во-вторых, и это главное, жалел свои больные ноги… О верёвке – ложь!
Пальтишко на нём, верно, было не из модных. И пиджаки-рубахи не всегда только что из магазина. Но вот чего не отнимешь у Рубцова – опрятности. Не терпел «пузырей» на штанинах, тща-тельно и подолгу стирал всякое случайное пятно на одежде…» (44).
Всякого рода «интеллигенты, конечно, не понимали жизненных проблем нищего тогда поэта. А ему приходилось путешествовать в любое время года из Москвы до села Никольского и обратно (например, 25 км от парома) или по непредсказуемым дорогам Вологодской области для литературного заработка.
В начале сентября 1962 года студентов первого курса послали на уборку урожая в колхоз под Загорском. О чтении стихов во время слякотной погоды вспоминает однокурсник Рубцова Э. Крылов (27):
«В тот день, как и предыдущие, поэты читали свои стихи. Рубцов подошёл к нашей группе, лёг, облокотясь на тюфяк, послушал немного, а потом очень искренне сказал:
– Разве это стихи?
– Читай свои, – предложил кто-то.
Он сел и монотонным голосом стал читать «Фиалки». Но с каждой новой строкой голос становился звонче, выразительнее, пока не превратился в то, что называют «криком души».
110
Впечатление было очень сильным. В то время кумирами читающей публики были Евтушенко, Вознесенский… В Рубцове сразу почувствовали нечто совсем другое. Парадоксально, но «необычная» поэзия под «Евтушенко» звучала уже слишком обычно, а «обычная» поэзия Рубцова прозвучала необычно».
Рубцову ничего не было сказано, но стихов больше не читали.
Позже на курсе выделились три явных лидера – Николай Рубцов, Александр Черевченко, Павел Мелехин. Прозаики сразу и безоговорочно признали первым Николая Рубцова, поэты либо вовсе не признавали его, либо признавали с большими оговорками и отводили ему скромное место. Самыми же преданными его почи-тателями были люди нелитературных кругов. Все они, кому я читал стихи Рубцова, просили переписать их и познакомить с автором».
В марте 2010 года автору удалось выйти на переписку с А. Черевченко, который сослался на свои статьи «Друзья давно минувших дней», которые практически неизвестны рубцововедам (56, 31). Привожу часть колоритной информации А. Черевченко.
«В начале сентября 1962 года студентов первого курса Литинститута, отправили убирать картошку в один из подмосковных колхозов. То ли в Мытищинский, то ли в Загорский район, теперь уже не припомнить. Поселили нас на полевом стане в полуразвалившемся коровнике с дырявой крышей. Сентябрь выдался на редкость дождливым и холодным, суглинок на картофельном поле превратился в непролазное болото, а уборка клубней – в настоящую каторгу…»
Вспоминает Михаил Шаповалов (27):
«В местном клубе мы дали литературный вечер… Соби-рались старики с детворой. Молодёжи было мало. Читали стихи. Принимали каждого радушно, однако самый большой успех выпал на долю Рубцова. Стоя на краю сцены, он читал громко, уверенно и, отвергая жестом руки заслуженные аплодисменты, переходил от хохм о флотской жизни к любовной лирике, к стихам о Вологодчине».
Шаповалов, когда дошла до него очередь, решил не читать свои стихи, а прочитал Есенина. Довольно часто после Рубцова поэты косвенно признавали поэтическую силу товарища.
111
Вспоминает А. Черевченко (56):
«Вообще-то я не знаю, что бы делали мы тоскливыми осенними вечерами, если бы не Коля. Поэтические баталии, состязания в гениальности всем нам порядком надоели. При тусклом свете керосиновой лампы читать книги было просто невозможно. Скука! И тогда Рубцов брал гармошку и начинал петь песни собственного сочинения, вологодские частушки, вгонявшие девчат в краску своею забористостью, наигрывал известные ему вальсы, фокстроты и танго – такие у нас там были песенно-танцевальные вечера…
К концу третьей недели нашего прозябания на полевом стане
дожди вдруг прекратились, резко потеплело, началось знаменитое подмосковное «бабье лето». Буквально за три дня мы выпотрошили до последнего клубня картофельные грядки, спеша вернуться в институт, в который так стремились и о котором так мечтали.
И тут нас всех ждал сюрприз. Во-первых, всю бригаду вместе с мешками клубней, привезли на грузовых машинах на центральную усадьбу колхоза. Там, на сельской площади, были накрыты длинные сколоченные из досок столы, ломившиеся от деревенских яств и вполне конкретных бутылок. Председатель колхоза в краткой речи, почему-то вновь сбиваясь на высокие надои, поблагодарил нас за ударный труд в тяжелых климатических условиях и пригласил отведать, что Бог послал.
В процессе пиршества выяснилось, что праздник этот был устроен вовсе не в нашу честь: колхоз занял первое место в районном соревновании по надоям молока. Он специализировался на молочном животноводстве, а картофель тут выращивали на корм свиньям. Тем не менее, все мы были несказанно счастливы, когда председатель объявил, что каждый из студентов в качестве поощрения за ударный труд получает по 50-килограммовому мешку картошки и килограмму свиного сала. Честно говоря, такого гонорара никто из нас еще не получал (курсив Ю.К.М.). Он позво-лил нам достаточно сытно прожить до октябрьских праздников…».
О поэтических сборах в общежитии Э. Крылов сообщает (27):
«В первые дни учёбы мы часто собирались в одной из комнат общежития и нередко ночь напролёт читали по кругу свои стихи. Мнения при этом, как правило, не высказывались, за грудки друг
112
друга никто не брал, рубашек не рвали – всё это будет позже. А пока поэты только знакомились, соразмеряли свой бесспорный талант с другими сомнительными талантами, вынырнувшими неизвестно откуда, пытались определить своё место в поэтической иерархии будущего курса, семинара.
…Вошли Рубцов и Макаров, чтение было прервано. Рубцов про-шёл к кровати, где уже сидели человек пять, ребята подвинулись…
Стали читать дальше. Рубцов слушал, крутил головой, хмурился, иногда усмехался, но не открыто, а только намёком, даже не в половину, а в четверть жеста…Стихи ему явно не нравились. Дошла очередь до Сергея Макарова. Он прочитал стихотворение «Павел Васильев». Рубцов был доволен, в полужестах его сквозило – знай наших. Кто-то завёл нудную поэму. Рубцов поскучнел, опустил голову на руки. Кончилась поэма, и в полной тишине прозвучал голос Рубцова: «Бездарно всё».
Возник ропот. Кто-то крикнул:
– Ты не выступай, а прочти стихи. Тогда посмотрим.
Рубцов встал:
– Не буду читать, не хочу. Пойдём, Сережа.
И они ушли».
В аттестате зрелости по немецкому языку у Рубцова стоит тройка. О переходе Рубцова в институте на французский язык в связи с французской поэзией Н. Попов сообщает следующее (57):
«Бывший матрос рыболовного траулера, который наверняка заходил в иноземные порты, Коля знал несколько английских слов. Это его явно не устраивало. И в институте Коля решил полностью освоить английский. Но почему-то не удалось. Тогда он попробовал приобщиться к немецкому. Тоже получилась осечка. А учебная часть прижимала за прогулы. Пришлось Коле заниматься француз-ским. Он тоже оказался не легче, хотя милейшая Любовь Василь-евна Леднева всеми способами пыталась приобщить нас к языку, на котором писали Вийон, Ростан, Верлен, Рембо, Бодлер, Аполлинер!
– Да-да-да…– охотно соглашался Коля. – Это прекрасные поэты!
– Мне никогда не стать таким хотя бы потому, что ведь не могу
113
же я превратиться во француза. Я – русский…Им и останусь. Так зачем же зря гробить время?
– Почему ж это зря? Вдруг вы попадёте в Париж! – соблазняла Любовь Васильевна. – Идёте, значит, вы по Монмартру, а навстречу – самая красивая девушка! Вы её, естественно, под ручку…
Подмигнув, Любовь Васильевна шмыгнула от удовольствия и с пафосом произнесла на французском что-то завлекательное.
– Париж…Самая красивая девушка.. – с улыбкой протянул Коля.
– Ну и придумаете ж вы… Да разве такое возможно? Нет… Никогда! Траулеры в Париж не заходят.
Тогда неугомонная Любовь Васильевна.... прочитала «Осеннюю песню» Верлена и её перевод, сделанный Брюсовым.
– Как это бесконечно далеко… – огорчился Коля.
– Вот и приблизьте! Вы же – поэт! – подхлестнула его Любовь Васильевна.
Это всё-таки задело Колю за живое. Он записал предельно точный подстрочник, с задумчивым прищуром внимательно прослушал подлинную ритмику стиха и обещал на следующее занятие принести перевод…» (57).
Поэт Б. Чулков пишет (27):
«Любил Рубцов стихи и гениального французского поэта Франсуа Вийона, и задушевнейших поэтов Франции 19-го века – Верлена и Бодлера. Сам он рассказывал, что преподавательница французского устраивала у них нечто вроде конкурса на перевод «Осенней песни» Верлена, которая в подстрочном изложении выглядит примерно так:
Долгие рыдания скрипок осени ранят
мне сердце однозвучной тоской.
Совсем задыхаясь и побледнев, когда
бьют часы, я вспоминаю о былых годах
и я плачу.
И я выхожу на злой ветер, что несёт
меня и туда и сюда, подобно листку,
который мёртв “.
114
Николай Рубцов подобрал на гармошке мелодию и «Осенняя песня» стала сначала студенческой, а потом и народной песней.
Ну так что же? Пускай
Рассыпаются листья!
Пусть на город нагрянет
Затаившийся снег!
На тревожной земле
В этом городе мглистом
Я по-прежнему добрый,
Неплохой человек.
Николай Рубцов написал свою «Осеннюю песню», в которой не стал уподоблять себя гонимому безсловесному листку.
Как вспоминает Э. Крылов, Рубцов показал «Осеннюю песню» преподавателю по стилистике, которому стихотворение понравились, но он решительно возражал против «эх» в строчке «По канаве помчался, эх, осенний поток…» А Рубцов высказался по этому поводу: «Как он не понимает, как не понимает, что в этом «эх» – всё: и движение, и настроение. К чёрту стилистику, если она мешает мне выразить то, что я хочу…» (27)
Продолжим местами субъективный рассказ Черевченко (56):
«Общежитие Литературного института им. А. М. Горького, расположенное на ул. Добролюбова, в приснопамятные 60-е годы представляло собою Российскую империю в миниатюре, поскольку населяли её представители самых разных республик, краёв и областей. На семи этажах этого здания звучал «всяк сущий в ней язык», но преобладал, конечно, русский, служивший связующим звеном в этом разноплеменном полчище начинающих поэтов, прозаиков, драматургов и критиков, прибывших завоевывать Москву. Очень скоро все они разбились на группы – иные по принципу землячеств, но большинство по приверженности к тому или иному литературному течению. Это лишь в официальной пропаганде советская литература той поры представляла собою некий монолит, сцементированный социалистическим реализмом...
У нас тоже стихийно образовалась группа провинциальных
115
поэтов, жаждущих овладеть опытом запрещённых в то время цензурой предшественников, их поэтическим мастерством. На нашем курсе было всего два бывших моряка – Коля Рубцов и я, ясное дело, что мы поселились в одной комнате. Соседство вскоре переросло в дружбу, затем к нам прибавилась целая когорта едино-мышленников. Лидером, безусловно, стал Анатолий Передреев, уроженец города Грозного, прошедший перед Литинститутом суровую школу строительства Братской ГЭС. Братскую ГЭС прошёл и его закадычный друг Стас Куняев, возглавлявший в то время отдел поэзии журнала «Знамя»... ».
29 сентября 1962 года в Вологде умирает Михаил Андрианович. На похороны отца Николай не попадает. В Вологду Рубцов едет в октябре. Имеется фотография на могиле отца, где Николай Рубцов стоит вместе с тётей Соней, молодой вдовой Женей. Из Вологды Николай поехал в Ленинград. В Невской Дубровке навещает семью брата. Однако Альберт ранее неожиданно уехал куда-то на заработки, на похоронах отца не был.
25 октября 1962 года Николай Рубцов приезжает в Ораниенбаум (под Ленинградом) к Генриетте Михайловне Меньшиковой. Узнаёт, что у него будет ребёнок. Утром Гета проводила Николая на электричку. По его совету, отработав перед увольнением месяц, Гета возвращается в Николу. А Николай Рубцов едет в Москву, в литинститут, где ему придётся писать объяснения по длительному отсутствию на занятиях.
Жить на одну стипендию Николаю Рубцову было крайне сложно, тем более в общежитии такого богемного института, как литературный. Поэтому студенты всегда «стреляли» друг у друга по рублю, по трёшке, по пятёрке до следующей стипендии или какого-либо заработка. И когда некоторые «свидетели» сообщают, что Рубцов просил взаймы рубли, то пусть вспомнят, а сколько раз они занимали деньги. А деньги, взятые взаймы, студенты всегда отдавали, так как должник рисковал своей репутацией, что было дороже любых денег в те времена.
Вспоминает А. Черевченко (56):
«Однажды перед зимними каникулами, в декабре 1962 года Коля Рубцов, не сказав ни слова, исчез на несколько дней и вернулся в приподнятом настроении – таинственный и загадочный.
116
– Ты знаешь, Сань, есть возможность неплохо заработать. Я тут познакомился с одной телевизионной барышней, и она заказала нам детскую новогоднюю сказку. В стихах. Самому мне не справиться... Поможешь?... Безденежье крепко взяло за глотку, на каникулы ехать было не на что, да и жрать хотелось. Я согласился.
Заказанную телевидением сказку мы сочинили за сутки. Это было, конечно, откровенное графоманство, но сценарий наш был принят (Коля отвез его на телевидение сам), и вот как-то утром, перед самым Новым, 1963 годом мы устроились в телевизионном холле перед телевизором «Темп», чтобы увидеть воплощение нашего коллективного творчества на экране. Лучше бы мы этого не делали, после просмотра мы с Николаем несколько дней не могли посмотреть друг другу в глаза. Но когда студёным январским утром Рубцов растолкал меня и сказал, что пора ехать за гонораром, весь стыд выветрился из меня мгновенно…
– Как ты думаешь, сколько нам заплатят? – спросил я друга.
– Ну, уж не меньше, чем по сотне, – уверенно заявил он. – Все-таки сказка в стихах!
Нам заплатили 75 рублей. На двоих. Но всё-таки это были деньги! На них можно было и куклу купить, и шапку, и на родину Николая сгонять – в общем вагоне. Однако, разбогатев, мы, прежде всего, решили хоть раз по-человечески пообедать и двинулись на Белорусский вокзал, в ресторан, славившийся тогда относительной дешевизной блюд и приличной кухней. Заказали, как помню, по полной тарелке суточных щей, гречки с котлетами, селёдочки с лучком и бутылку «Московской». Для двух полунищих поэтов это был не обед, а царское пиршество».
В январе 1963 года Николай Рубцов пишет в ректорат:
«Ректору Литературного института им.Горького
тов.Серёгину И. Н.
от студента первого курса осн. отд. Рубцова Н. М.
Заявление
Я не допущен к сдаче экзаменов, т. к. не сдавал зачёты. Зачёты я не сдавал потому, что в это время выполнял заказ Центральной студии телевидения… Писал сценарий для передачи, которая состоится 9 января с.г.
117
Прошу Вас допустить меня к экзаменам и сдаче зачётов в период экзаменационной сессии.
7/ 1 – 63 г.
Резолюция: «В учебную часть. Установить срок сдачи зачётов 15 января. Разрешаю сдавать очередные экзамены». (27).
Ещё раз обратимся к воспоминаниям А. Черевченко (56):
«Кажется, это было вечером, в начале декабря 1962 года… Я сидел над письмом к родителям, где, стараясь сохранить достоинство, выклянчивал очередную «десятку». Коля Рубцов только что закончил перепечатку рукописи своей первой книги стихов и раскладывал страницы по разделам, то и дело поглядывая на круглый обеденный стол, где в гордом одиночестве лежала последняя наша сигарета типа «Памир». Я вообще старался на неё не смотреть – курить хотелось смертельно. Закончив работу, Николай аккуратно сложил три экземпляра рукописи в папки и спрятал их в ящик письменного стола. Затем достал из верхнего ящика лезвие безопасной бритвы «Нева» и бережно разрезал сигарету на две половины.
– Покурим? – спросил он, зажигая спичку. Мы молча прикурили от огонька и жадно затянулись крепчайшим дымком дешёвой сигареты. По мере того, как сгорала сигарета, в душе моей нарастало отчаяние: от стипендии (22,5 рубля в месяц) не осталось ни копейки. Мы уже третий день не посещали лекции, потому что не было денег на троллейбус. (цена билета 4 коп., прим. Ю.К.-М.)
– Сань, а Сань, – сказал Рубцов. – Ты можешь мне ответить на вопрос: на кой хрен тебе два пиджака?
У меня действительно было два пиджака, которые я, впрочем, почти никогда не носил, предпочитая свитер с протёртыми до дыр локтями. И никогда не задумывался, зачем мне пиджаки вообще…
– Считаю твое молчание знаком согласия, – подытожил Коля, надел свое безразмерное пальто, закинул за шею непомерно длинный шарф, взял под мышку один из моих пиджаков и исчез... Не знаю, за сколько «толкнул» мой клифтик Коля, но вскоре он появился с таинственной улыбкой на лице.
О Николае Рубцове написана и опубликована прорва былей и небылиц, многие из них я читал и всегда задавался вопросом: зачем
118
всё это? Одни пытались представить его ангелом во плоти, другие – демоном в изгнании, третьи просто хотели нажиться на необы-чайном таланте и трагической судьбе поэта, выразителя чаяний «гонимого народа»…
Мы стали соседями по комнате в литературной общаге, прежде всего, потому, что на нашем курсе было всего два моряка: Коля служил на Северном флоте, я – на Черноморском. Рубцов был старше меня на семь лет, но и я в свои 20 был вполне самостоятельным человеком, не нуждавшимся, как некоторые, в опеке, и это тоже привлекло ко мне Николая. К моему тогдашнему ученическому творчеству он относился с известной долей скепсиса, но искренне радовался каждой удачной строке. Сам того тогда не сознавая, я прошёл у Николая Рубцова серьёзную и бескорыстную школу поэтического мастерства. (курсив Ю.К.-М.)
Самый сложный вопрос – кем же был Николай Рубцов на самом деле? Люди, знавшие его близко, отдавали себе отчёт в том, что Коля – неплохой актёр. Он очень быстро и безошибочно оценивал любую ситуацию и умел извлечь из неё для себя хотя бы минимальную выгоду. Например, подольстить какому-нибудь студенту из числа бесчисленных кавказских джигитов, населявших нашу общагу, и в итоге пировать до утра за их столом, куда «белые люди» доступа не имели…
Что же касалось выживания физического, то с голоду мы не помирали, да и много ли нам было надо? Жареная килька в соседнем гастрономе на «Бульваре молодых дарований» стоила всего-то 10 копеек за килограмм, конфеты-«подушечки» к чаю – 80 копеек кило, большой серый батон хлеба – 12 копеек. С куревом было труднее, но как-то обходились. «Кентов» и «Мальборо» тогда в продаже не было, а пачка «Памира» стоила 10 копеек. Впрочем, у Николая в жизни были времена и похуже».
Э. Крылов, который какое-то время жил с Н. Рубцовым в одной комнате, вспоминает (27): «…И я никак не мог понять, когда же он (Рубцов) их (стихи) пишет. Во всяком случае, ни разу не видел его «сочиняющим» стихи. Днём у него явно не было для этого времени, вечерами мы шли к кому-нибудь в гости или к нам кто-нибудь приходил. Ложились всегда поздно, и утром я видел его обычно ещё спящим…
119
Но однажды я проснулся очень рано, в пятом часу, и вышел в коридор. Рубцов, в пальто с поднятым воротником, совершенно ушедший в себя, мерил шагами коридор. Он не сразу заметил меня, а, увидев, остановил:
– Вот, послушай строчки.
И прочитал почти законченное стихотворение, которое позже стало называться «Плыть, плыть…».
Над стихами он работал всегда и везде, но лучшие его часы – это глубокая ночь и самое раннее утро. Потом он снова ложился спать. Не помню, у кого написано о Есенине, что тот в самом тяжёлом состоянии мог заснуть за столом на пятнадцать-двадцать минут и проснуться совершенно трезвым. Точно так же мог и Рубцов…».
Как сообщает М. Шаповалов, руководитель семинара Н. Н. (имеется в виду Сидоренко, – прим. Ю.К.-М.) вначале не понял направление поэзии Н. Рубцова, в которой мало было оптимизма, а больше было скрытого смысла.
М. Шаповалов отмечает: «2 раза видел я Рубцова с книгой в руках. Потому и помню: книгами этими были Библия и Пушкин. …Я почувствовал: он любит русскую классическую литературу, а в XX веке ему особенно близки Блок и Есенин» (27). Это важные свидетельства, которые позволяют понять ориентацию Рубцова.
Как свидетельствует Николай Попов, зимой на 1-м курсе у Рубцова был целый баул со стихами, который он отдал при отъезде на хранение Попову в общежитии литературного института. Свой рассказ Н. Попов подтвердил 19 апреля 2002 года на встрече в Рубцовском центре (СЗАО г. Москвы). Он так сообщает о своём невольном знакомстве со стихами Рубцова (57):
«Вскоре я полез в шкаф за веником, намереваясь подмести комнату. Веник был задвинут баулом к самой стенке. Достать его мешала низкая полка. За прошивную сыромятную ручку я поднял увесистый баул. Крышка тотчас отскочила. И на пол вывалился ворох листов, испещрённых стихами.
Ни я, прозаик, ни мой сосед, поэт, не имели столько рукописей.
Даже вместе. Мы ахнули от изумления. Потом я начал собирать листы. Вдруг появилось неодолимое желание познакомиться с написанным – ведь это надо же такую уйму накатать! Я запер
120
дверь и прямо на пол опростал баул. Сидя у фантастического сугроба, мы читали, читали… До последнего листа, который тихо лёг на место». О порядочности «друзей» пусть судит читатель.
19 января 1963 года Николай Рубцов получил стипендию 22 руб. 50 коп, из которой удержано 1 руб. 50 коп. После сдачи зимней сессии, на каникулы Рубцов уезжает в Никольское, живёт в семье Меньшиковых. Об одном из праздников Николай пишет в стихотво-рении (см. приложение № 6). В феврале 1963 года, по воспоми-наниям Г. М. Меньшиковой, Николай Рубцов читал ей «Зимнюю песню», которую исполнял потом на гармошке (27, 53). Эта песня уже стала поистине народной, а начинается она так:
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звёздами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.
Светятся, тихие, светятся, чудные,
Слышится шум полыньи…
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы печали мои?
В том же феврале Рубцов читал Генриетте стихотворение «Чудный месяц плывёт над рекою…», в котором нарисованы сказочные картины:
И откуда берётся такое,
Что на ветках мерцает роса,
И над родиной, полной покоя,
Так светлы по ночам небеса!
Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Всё звенят и звенят бубенцы…
Встречи с зимними пейзажами родного села после 12-летного перерыва, прогулки с Гетой, яркие звёзды над Никольском,
121
морозная тишина лесов и полей, белый контур речки Толшма, петляющей под селом, создают новые глубокие впечатления у Рубцова. С большим опозданием он возвращается в Москву, в литинститут и опять вынужден оправдываться.
«Ректору Литературного института им. Горького
тов. Серегину от студента 1 курса Рубцова Н.
Объяснительная записка
После каникул я не в срок приступил к занятиям. Объясняю, почему это произошло.
Каникулы я проводил в отдалённой деревне Вологодской области. Было очень трудно выехать оттуда вовремя, т.к. транспорт там ходит очень редко.
Причину прошу считать уважительной.
25/ II – 63 г. Н. Рубцов».
Резолюция: «В учебную часть, принять к сведению объяснения т. Рубцова» (19, 27).
После поступления в литинститут перед Николаем Рубцовым были разные пути и различные примеры самовыражения в поэзии. Хорошо пишет об этом писатель В. Сафонов: «Из ничего ничего не бывает. Поколение военных поэтов и прозаиков входило в литературу в гимнастёрках, с опытом Великой Отечественной войны за плечами. Следом за ними выплеснулись на эстрадные подмостки сверстники Евтушенко и Вознесенского. Мы были их моложе на каких-нибудь пять-шесть лет, но мы были другими. Не писали автобиографий, биографий искусственно не лепили, жили естественной жизнью. И духовно нам был ближе негромкий опыт именно писателей военного поколения, нежели шумное лицедейство наших старших сверстников. Наверно, потому как раз помнили мы и жестокую боль войны, что сами помногу лет носили бушлаты и бескозырки» (44).
Следует отметить, справедливости ради, что из упомянутого старшего поколения остались верны народным традициям поэты Е. Исаев, Н. Старшинов, А. Фатьянов, а некоторые современники
В. Сафонова и Н. Рубцова («борцы за свободу») изменили правде жизни, гласным и негласным заповедям Добра и Справедливости, стали лакировщиками, приспособленцами и карьеристами.
122
20 апреля 1963 года у Геты родилась дочь. Николай послал в Никольское телеграмму: «Назови Леной Очень рад Коля». А жизнь в общежитии и в институте продолжается.
2 мая 1963 года в общежитии появляется 25-летняя незамужняя цветущая дипломированная библиотекарша Людмила Дербина.. Известно, что она искала в общежитии поэта Г., который постарался исчезнуть с её поля зрения. Л. Дербина участвует в одном из поэтических застолий, где знакомится со студентами-поэтами и с Николаем Рубцовым. В одних воспоминаниях она сообщает, что Рубцов не произвёл на неё никакого впечатления (поэт имел неказистый вид, был невысокого роста и плоховато одет в то время). В других – что они веселились в студенческой компании и Рубцов ей показывал свои фотографии (фантазии, которые не проверить, – прим. Ю.К.-М.).
В мае-июне 1963 года Николай Рубцов сдаёт зачёты и экзамены за весеннюю сессию. Вспоминает Н. Попов (57):
«Во время экзамена по языкознанию, который принимала преподаватель Нина Петровна Утехина, произошёл интересный диалог с Рубцовым:
– Вы хоть держали учебники?
– А как же, – возразил Коля. – Разумеется.
– Тогда всё проще. Чикабаву читали?
Коля сосредоточенно вспоминал…
– А Розенталя?
– И кто только русским языком не занимался… – вздохнул Коля, сокрушённо покачивая лысеющей головой.
Уронив папироску на кофточку, Нина Петровна всколыхнулась от смеха. Потом с удовольствием вывела Коле соответствующую оценку. Я искренне завидовал ему, ибо сдал на тройку этот постылый предмет с третьего захода».
О характере Николая Рубцова бытуют самые разные мнения. Вот что пишет Э. Крылов (27):
«В компаниях он мог быть самым разным. То центром всеоб-щего внимания, то глубоким и тонким собеседником, то безудержным весельчаком, то молчаливым наблюдателем, то
123
совершенно незаметным «неучастником». Он был всяким, но никогда не был ни вздорным, ни злым…. (курсив Ю.К.М.). К поэзии своих друзей – Анатолия Передреева, Станислава Куняева, Владимира Соколова, Глеба Горбовского – был снисходительным, ценя больше дружбу самих людей, чем их творчество. А вот другим не прощал ни малейшей слабости.
Философствовать, в отличие от всех нас, он любил, но если уж «заводился», то спорил страстно…»
«О Рубцове порою говорят и даже пишут как о человеке характера тяжёлого, вздорного, неуравновешенного, чуть ли не злого. Ссылаются при этом на различные эксцессы. Да, эксцессы были. Вспомню некоторые из них. К его близкому другу, поэту А.П. (вероятно, Анатолий Передреев – прим. Ю. К.-М.), пришла девушка. Самого А.П. не было, его ждали с минуту на минуту, а пока мы, несколько человек, вполне безобидно коротали время. Один из малознакомых нам гостей вдруг начал говорить двусмыслен-ности, а затем сделал нечто вроде попытки облапить девушку. Николай молча встал и двинул парня так, что тот рухнул на кровать, сломав пополам гитару».
Вот такие были моральные правила поведения в те «тотали-тарные» времена...
В течение зимне-весенней сессии (февраль, март, апрель, май) Н. Рубцов получает стипендию по 22 руб. 50 коп. в месяц. 25 июня 1963 года он получил 62 руб. 50 коп. – стипендию за три летних месяца с учётом удержаний (27). Сразу Николай Рубцов едет в Никольское, где его ждут Гета и дочь Лена.
Во время летних каникул, в июне 1963 года Николай Рубцов пишет стихотворение «Тихая моя Родина», которое означало принципиально новый поворот в творчестве поэта. 3 июля 1963 года Рубцов в письме к поэту Б. Слуцкому в этом стихотворении (первый вариант) говорит:
Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил…
Тихая моя Родина,
Я ничего не забыл.
124
………………………..
Школа моя деревянная!...
Время придёт уезжать –
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.
В том же письме Б. А. Слуцкому Рубцов рассказывает о сло-жившейся жизненной ситуации:
“У меня к Вам (снова прошу извинить меня) просьба.
Дело в том, что я заехал глубоко в Вологодскую область, в классическую, так сказать, русскую деревню. Все, как дикие, смотрят на меня, на городского, расспрашивают. Я здесь пишу стихи и даже рассказы (Некоторые стихи посылаю Вам, – может быть, прочитаете?).
Но у меня полное материальное банкротство. Мне даже не на что выплыть отсюда на пароходе и потом уехать на поезде… Я думаю, что Вы не сочтёте это письмо дерзким, фамильярным. Пишу так по необходимости.
Мне нужно бы в долг рублей 20. В сентябре, примерно, я их верну Вам».
В этом письме Рубцов посылает также стихи-песни «Зимним вечером», «А, между прочим, осень на дворе…», «Элегию». Какая же безысходность была у Николая Рубцова, если ему приходится обращаться к практически незнакомому поэтическому мэтру с просьбой о 20 рублях? И представляет Рубцов стихи, чтобы было видно, под что Б. Слуцкий может выслать 20 рублей бедному поэту. И сколько деликатности демонстрирует Рубцов!
В июле 1963 года Николай создал в Никольском необычную песню «В горнице», содержание которой озадачило и поставило в тупик многих известных литературоведов и писателей.
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмёт ведро,
Молча принесёт воды…
125
Некоторые студенты буквально понимали текст стихотворе-ния, поэт Борис Примеров возмущался, почему автор сам не сходит за водой. Другие гадали, каким образом от звезды светло в горнице. И только слушатели при исполнении песни ощущали интуитивно зависимость конкретных земных действий («поливать цветы…», «лодку мастерить себе…») от заданных по времени («буду до ночной звезды…») Космосом (Богом) природных явлений.
О бытовых картинах в эти годы пишет Н. Г. Курочкина (31):
«В 1963-64 г. г. много раз мы ходили с концертами в д. Почи-нок, Любаново, Левино, Суровцево, Воротишну. Рубцов не только играл на гармошке, сам выступал в сценках. Но самое интересное было после концерта, когда зрители становились артистами. По их заявкам Николай играл, пел, а иногда и плясал. Очень у него хорошо получался матросский танец. Иногда зрители приходили «наряженными» в клуб. Коля всё дивился, как много может сохра-нить сундук «бабки»: и домотканные сарафаны, и лапти.
Про нехватку денег он обычно говорил: «Стукнул по карману – не звенит, стукнул по другому – не слыхать… в безоблачную высь улетают мысли отдыхать».
Когда летом ходила с ним на болото, он мне показывал все покосы, где они с ребятами работали, живя в детдоме. За Левакиной показал на место бывшего хутора и сказал: «Вот бы здесь построить домик в три окна. За домом берёзы, а под окном смородина, рябина, черёмуха. Пиши, сколько душе угодно, никто не помешает».
Всё лето и часть сентября Николай ходит за грибами и клюк-вой. Делает заготовки на зиму, на продажу и для выезда в Москву.
В сентябре 1963 года с опозданием возвращается в институт. За пропуск занятий приказом по институту снимается со стипендии.
Вспоминает писатель Валентин Солоухин, осенью 1963 года председатель студкома института (31):
«Кто-то из старшекурсников подвёл ко мне щуплого, тёмноглазого паренька: «Это Николай Рубцов. Надо поддержать, на одну стипендию живёт…» Стипендия у нас в то время была 22 рубля.
– Пишите заявление…
– А как? – дёрнул он плечами и смущённо улыбнулся.
126
– На студком: прошу…
– В прозе или стихах? – перебил он меня.
– Валяй гекзаметром, – принял я шутку.
Вечером в общежитие он принёс мне заявление на целую страницу, написанное действительно гекзаметром. У меня в комнате как раз находился П. Мелехин, который положил на стол заявление в одну строчку: «Прошу оказать материальную помощь в сумме 25 рублей». Покосившись на заявление Рубцова, он сказал:
– За тридцать строк и 20 рублей – бездарь!…
Коля тут же взял лист чистой бумаги и написал: «Нуждаюсь в 35 рублях». Положил на стол и, забрав первое заявление, ушёл.
– С нашего курса, – сказал Мелехин».
В. Солоухин вспоминает и такой случай с Н. Рубцовым (31):
«…не было у Рубцова привычки закрывать комнату на ключ. Во время заезда заочников многие этим пользовались. Николай заявляется с лекций, а в комнате дым столбом – идёт поэтический диспут. Был такой случай, когда непрошенные гости выставили его за дверь. Коля пришёл ко мне за помощью. Компания подобралась из дюжих парней, и нам стоило приложить немало усилий, прежде чем мы восстановили «статус» законного владельца.
Признав хозяина, заочники собрались уходить, и вдруг Рубцов предложил всем остаться. Чтение стихов продолжалось. Николай выслушал присутствующих и в наступившей тишине прочёл свои. За короткое время среди незнакомых людей он был уже свой в «доску». Вначале в случайных компаниях Рубцов чаще читал стихи из флотского цикла, правда, после первого случая я ещё раза два присутствовал за время сессии заочников, когда он читал».
«Общежитие бурлило, на каждом курсе свои лидеры, для утверждения достаточно было нескольких приличных стихо-творений, иногда щедрого угощения. Возгласы «талантливо!», «гениально» сыпались как из рога изобилия. Рубцов осматривался, вслушивался, посмеивался. Мерзликин, Лысцов, Передреев, Примеров – эти стояли не на пустом месте. О каждом из них у Николая своё мнение…» (31).
Иван Гришин сообщает о встречах с Н. Рубцовым (58):
127
«Впервые я увидел его в коридоре общежития Литинститута. Небольшого роста, тихий, с грустными глазами… А потом встретились на кухне – он стоял возле газовой плиты в ожидании, когда закипит вода в чайнике. Поговорили о разных мелочах.
– Ты у кого в семинаре? – неожиданно спросил Рубцов.
– У Ошанина.
Помолчал. Ничего не сказал. И уже при следующей встрече:
– Я знаю, ты из деревни. Своё не растеряй, закрой глаза на вся-кие модные веяния в поэзии.
Своё! Для Рубцова это было самое главное – свой мир, своя тема, своя родина... Кажется, ещё Сергей Есенин сказал, что не получится истинного поэта из того, кто не нашёл родины. Рубцову не было необходимости искать её…».
И. Гришин пишет также (58):
«О людях, которые его окружали, он судил с присущей ему прямотой, подчас резко, категорично, но всегда тянулся к ним, не столько нуждаясь в их поддержке, сколько из-за неизбывного желания прикоснуться своей одинокой душой к чужой радости, а может, и боли…».
И. Гришин сообщает, как однажды Рубцов, выслушав звонкие стихи одного поэта о России, сказал: «Бойко, только – «не изнутри»… И только позже для присутствующих дошло: прислушиваться к голосу собственной совести – вот что значит писать «изнутри» (курсив Ю.К.-М.).
Свидетельство М. Шаповалова о первоначально негативном отношении к стихам Н. Рубцова на литературных семинарах подтверждают архивные материалы 1962-1964 г.г. по Рубцову в литинституте, которые держал в руках Н. Коняев (31).
29 октября 1963 года состоялось обсуждение стихов Рубцова на семинаре. Представлена подборка «А между прочим, осень на дворе…», «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…», «На перевозе», «Ночь на перевозе», «Полночное пение», «В лесу под соснами», «Тихая моя родина…», «Над вечным покоем», «Я забыл, как лошадь запрягают…», «Ворона» (57).
Стихи подверглись критике. Газимбек Багандов сказал:
128
«Вот стихотворение «Ворона». Для чего написано это стихотворение, о чём оно – я не понял. «Ворона» ничего людям не даёт… Почти всегда мысль, тогда, когда она должна завершиться выводом, уходит в сторону... «Я буду скакать…» – хорошее стихо-творение, где тоже не всё ясно для меня, но ряд строчек, общая мысль – понятны. Очень жаль, что не все стихи сделаны до конца».
Арсений Рябкин о стихах Рубцова:
« – Меня удивляет, что тема «деревня», «родина» очень гнетуще написана…Ряд слов и образов не из того «словаря».
Руководитель семинара Н. Н. Сидоренко похвалил Рубцова, но отметил: «Надо, чтобы поэт ставил перед собой большие задачи с каждым стихотворением. Надо, чтобы грусть становилась просветлённой. Вскрывать закономерности времени...”
Рубцов прислушивался к критическим мнениям и подправлял стихи. А тот же Г. Багандов обратился в следующем году к Рубцову для подстрочного перевода своих стихов с даргинского на русский.
По поводу сплетен о выпивках И. Гришин пишет (58):
«Бытует мнение, что Рубцов много пил. Было – сам видел. Пил, но не пьянел, а ещё глубже уходил в себя, в своё, я бы сказал подсознание, откуда разряжался опять-таки горькой шуткой, которая доходила далеко не до всех».
В застольях студенты читали самые сокровенные стихи. Для понимания «творческой» обстановки в стенах общежития Литературного института на Добролюбова 9/11 приведу фрагмент стихотворения Николая Рубцова «Пусть поют поэты» (19):
О чём шумят
Друзья мои, поэты...
Уже их мысли
Силой налились!
С чего начнут?
Какое слово скажут?
Они кричат,
Они руками машут,
Они как будто только родились!
129
Самолюбие почти каждого студента, будущего «властителя народных дум», просто зашкаливало. Комментируя одно из засто-лий, Рубцов однажды отметил удивительное: «обошлось без драки».
В ноябре 1963 года Рубцов буквально на перекладных едет из Москвы в Николу к дочери и Гете. В бытовом плане зададимся вопросом: А на какие деньги? На мизерную стипендию или возможно на материальную помощь от В. Солоухина?
Есть «прямой» путь через Вологду, по дороге на Тотьму до поворота на Черепаниху, затем 13 км до переправы Усть-Толшма, на пароме к селу Красное и далее 25 км до Никольского. Этот путь мы с поэтом Э. Любенко испытали в июне 2001 года. Нам дважды повезло. Через 4 км на пешем пути к Черепанихе, мы проголосовали и нас подхватила легковая машина. Затем паром до села Красное. После 3-часового «перекура» у церкви нас взяли на почтовую машину до Никольского. Этим путём пользовался в летние месяцы Николай Рубцов.
Поздней осенью 1963 года, в предзимье, паромы не «ходили». Для понимания опасности обходной дороги, которую проложил Рубцов, привожу приложение № 6, фрагмент статьи вологжанки Риммы Рожиной, которая повторила маршрут в 2004 году (59).
Итак, в ноябре 1963 года Николай Рубцов на рискованном маршруте Москва – Вологда – Вохтога, – рабочий поезд до Гремячего, – двадцать километров (4-5 часов пешком) по лесной опасной дороге до деревни Починок , – 9 км (полтора часа пешком) до села Никольского (см. Приложение 6).
По заснеженной пустынной дороге, в условиях начинающегося снегопада, в «томительный мороз» Рубцов идёт к деревне Починок. Но дадим слово поэту:
Какая глушь! Я был один живой.
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет (пригрезившийся, что ли?)
Мелькнул в пустыне,
как сторожевой…
Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу (последняя надежда!)…
130
В северных русских деревнях в окне крайней избы хозяева всегда выставляли на ночь керосиновую лампу. Это был сухопутный Маяк для любого случайного путника, которым тогда оказался Николай Рубцов (курсив Ю.К.М.). И вот в этой спасительной избе, у немолодой уже хозяйки поэт делает великое, для всех нас живущих, открытие:
Как много жёлтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне
И поразил
Сиротский смысл семейных фотографий:
Огнём, враждой
Земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет…
Скажи, родимый,
Будет ли война? –
И я сказал: – Наверное, не будет.
В каждой русской семье с фотографий смотрят погибшие дети, братья, отцы и деды. К 1963 году это были участники локальных войн в 1936-1940 годов, Великой Отечественной войны с Германией (1941-1945) и Японией (1945). И поэт понял, что вражда – главная причина всяких войн. На вопрос хозяйки путник не может дать точный ответ. «Наверное, не будет» – это сомнительная надежда. И вот хозяйка – русская женщина сообщает непринуждённо такую народную мудрость, до которой ещё долго идти многим сильным мiра сего:
Дай Бог, дай Бог…
Ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет… – (курсив Ю.К.-М.)
И вдруг опять:
Не будет, говоришь?
Нет, – говорю, – наверное, не будет.
Дай Бог, дай Бог… (курсив Ю.К.-М.)
131
Хозяйка заботится не о себе, а о живущих где-то, за избой, близких и далёких и даже об ушедших. И просит она Бога, чтобы не было войны: «Дай Бог, дай Бог!». Путник не может дать уверенную надежду. А что такое война для крестьянки, для сельской семьи – хранительницы исторической России? Зло и зло! А когда путник хочет расплатиться с хозяйкой, происходит примечательный диалог:
Господь с тобой! Мы денег не берём!
Что ж, – говорю, – желаю вам здоровья!
За всё Добро расплатимся Добром,
За всю Любовь расплатимся Любовью… (курсив Ю.К.-М.)
Конечно, любой нормальный поэт, когда пишет стихотворение, не задумывается о философских концепциях, он просто вольно или невольно выражает своё мировоззрение.
И вот высказывание Николая Рубцова по частному случаю попытки оплаты ночлега оборачивается нетленным на века пожеланием Добра и Любви. А поэт благодарит русский огонёк:
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь как добрая душа,
Горишь во мгле, – и нет тебе покоя…
Итак, когда же наступил переломный момент в повороте поэта к пониманию действующих в окружающем мiре разрушительных сил и идеи спасения каждого человека от насаждаемого эгоизма? По мнению автора, это стихотворение «Русский огонёк», которое произвело впечатление на читателей и литературоведов.
Г. М. Меньшикова сообщает: «Однажды он приехал к нам в ноябре месяце. В чемодане его была кукла. Он ехал железной доро-гой Вологда – Вохтога, потом рабочим поездом до Гремячего, затем двадцать километров на лошади. А потом шёл до деревни Починок пешком и грелся на печке у Марии Ивановны Богдановой. Она его отогрела, дала валенки, потом ей их высылали. Вот после этого было написано стихотворение «Русский огонёк» (53).
132
Множество случайных и неслучайных встреч было у Рубцова в течение жизни. У многих других поэтов также бывает много подобных встреч. Но только Рубцов смог глубоко понять существо русского понимания истории и взаимоотношений людей. «За всё Добро расплатимся Добром, за всю Любовь расплатимся Любовью…». Так сказал на все времена только Рубцов.
В ноябре 1963 года вновь издан приказ по институту со снятием Рубцова со стипендии за пропуск занятий. Значит, были докладные на Рубцова в связи с поездкой к Лене и Гете в Никольское.
А затем 3 декабря 1963 года происходит инцидент в Централь-ном доме литераторов (ЦДЛ). В одном из залов ЦДЛ заседали работники народного образования, а оратор с трибуны вещал, как следует преподавать литературу в школе. В списке рекомендуемых поэтов провокационно не был назван Есенин. – А где Есенин? – крикнул Рубцов оратору. – Ты почему о Есенине умолчал? И тогда на Николая налетел администратор ЦДЛ и стал вытаскивать его из зала. Завязалась драка. И на Рубцова составили протокол. А на сигнал надо реагировать. Сразу же 4 декабря 1963 года родился приказ проректора литературного института А. Мигунова: «3 декабря с.г.
студент 2-го курса Рубцов Н. М. совершил в Центральном Доме Литераторов хулиганский поступок, порочащий весь коллектив студентов Литературного института. Учитывая то, что недавно общественность института осудила недостойное поведение Рубцова Н. М., а он не сделал для себя никаких выводов, исключить его из института за хулиганство с немедленным выселением из общежития. Проректор литературного института А. Мигунов» (27).
Это означало выбрасывание Рубцова на улицу. Однако за товарища вступились студенты, вологодский поэт А. Яшин, вышел из больницы ректор института И. Н. Серёгин.
20 декабря 1963 года состоялся товарищеский суд, который «решил войти в ректорат с предложением о восстановлении т. Рубцова в правах студента и о наложении на него за совершённый поступок строгого административного взыскания с последним предупреждением» (27). По заявлению поэта от 21 декабря на имя Серёгина и в связи с решением товарищеского суда, 25 декабря 1963 года появился приказ № 216, подписанный ректором И. Н. Серёгиным:
133
«В связи с выявленными на суде смягчающими вину обстоя-тельствами и учитывая раскаяние тов. Рубцова Н. М., восстановить его в числе студентов 2 курса. Объявить ему строгий выговор с предупреждением об отчислении из института в случае нового нару-шения моральных норм и общественно-трудовой дисциплины» (27). Серёгин спас от исключения из литературы не только Рубцова.
Как в своё время С. Есенин, бежавший в Ленинград после приводов в милицию, Н. Рубцов побаивался представителей власти, следящих за настроением сограждан. М. Шаповалов сообщает о таком случае (60):
«Студент Р. (по ряду сведений А. Ревуцкий, - прим. Ю.К.-М.), прозванный за мужественную осанку и зычный голос «полковником», однажды разыграл Рубцова. Тот читал стихи в какой-то компании. Только он кончил, «полковник» ему и говорит:
– Так-так, гражданин Рубцов. По-вашему выходит, колхозы наши живут плохо, народ нищенствует. Что же получается, а?!
И грозно смотрит на Рубцова. Вдруг тот побледнел, пытаясь отшутиться, отвечает.
– Да что ты, Толя, нельзя же так буквально. Ведь стихи…
Но Р. вошёл в роль. Суровая непроницаемая маска на лице. Стукнул тяжёлым боксёрским кулаком по столу:
– Молчать!.. Я давно слежу за вашим, так сказать, творчеством. Должен признаться: сочинения ваши наводят на серьёзные размышления…
Рубцов не выдержал, пулей вылетел за дверь. Благо, был в шапке и пальто, – на улицу. Поймал такси, и – на вокзал. С первым же поездом уехал в Питер.
Р. стыдили. Он оправдывался: «Я же в шутку. Другие поняли. Не знал я, что он слабонервный».
На месте Рубцова будешь слабонервным. Если тебя неодно-кратно лишали стипендии, дважды исключали с очного отделения института, едва не посадили в тюрьму за случаи в ЦДЛ, побежишь, куда глаза глядят. Хорошо, что отстояли студенты и известные поэты. А у Рубцова опять продолжается полуголодная жизнь в общежитии, посещение занятий в институте и неформальное «творческое» обсуждение стихов.
134
И всё-таки представить Николая Рубцова этаким злостным хулиганом просто невозможно. Он был воспитан в традициях Добра и Справедливости и в детдоме, и в техникумах, и на тралфлоте, и во время службы на Северном флоте, и в период работы на знаменитом Кировском заводе. Что-то за все эти годы у Николая Рубцова не было никаких серьёзных нарушений. Более того, в период службы на флоте у него были одни поощрения и повышения по службе. А вот попытки поэта внести понятия Справедливости в общественную среду в Москве, особенно, в литературных кругах оборачивались чередой выговоров и собеседований. Элитарная среда литературных ефрейторов и подполковников, окололитературных адъютантов и генералов не желала пропускать Николая Рубцова в большую литературу, интуитивно ощущая несовместимость мировоззрений.
Рубцов готовит подборки стихов, носит их по редакциям для публикации и получения гонорара. Но, как отмечал поэт, редактор читает подборку, смеётся, переписывает стихи для себя и своих домашних, но печатать отказывается. Не «та» тенденция была в поэзии Рубцова, а фактически была боязнь редактора (в то время цензора публикаций) потерять «тёплое» место.
После январской зимней сессии 1964 года Николай Рубцов едет в Никольское через Вологду, Тотьму и зимний переезд через замёрзшую реку Сухону..
14 января 1964 года С. Багров публикует в тотемской газете «Ленинское знамя» рецензию на подборку стихов Рубцова. Представлены 2 стихотворения поэта, в том числе на актуальную для читателей рыболовную тематику “Я весь в мазуте, весь в тавоте, Зато работаю в тралфлоте!”
Пишет односельчанин поэта В. Аносов: «…Следующая наша встреча произошла зимой 1964 года в селе Никольском. Будучи студентом, я приехал на каникулы. А Коля учился в литинституте и, кажется, тоже был на каникулах. И опять в долгие зимние вечера мы часто собирались у нас на квартире, спорили о поэзии, так как многие из нас, сильных парней, не понимали стихов, и Коля пытался увлечь нас, привить любовь к стихам, причём своих стихов он почти не читал, а чаще всего брал гармонь или гитару и под её аккомпанемент свои стихи преображал в песню…” (31).
135
В конце 1963 года Николай Рубцов познакомился с литерато-ром, земляком из Тотьмы Ф.Ф. Кузнецовым, который организовал в феврале 1964 года выступление неизвестного тогда Рубцова по радио со стихами. Ф.Ф. Кузнецов рекомендовал также стихи Рубцова для журнала «Юность», где были отобраны для публикации не лучшие, в основном, ранние стихи Рубцова («Загородил мою дорогу…», «Я весь в мазуте, весь в тавоте…», «Я забыл, как лошадь запрягают…»). Стихи опубликованы в № 6 за 1964 год.
В письме А. Яшину от 22 августа 1964 года Н. Рубцов пишет: «Подборка в «Юности» никуда не годится. Я не согласился бы печатать её, если б в это лето мне не очень потребовались деньги. Да ещё отредактировали кое-какие места… В результате и рифма стала безвкусной, и слово «надрывались» потеряло ударное значение…». Следует обратить внимание, насколько Н. Рубцов критически относится к публикациям, особенно к редакторским правкам.
Из этой подборки выделяется стихотворение «Улетели листья»:
Улетели листья с тополей –
Повторилась в мире неизбежность.
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность!
Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты шумные метели!
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья улетели?
Тема расставания с текущим временем, с любимой женщиной представлена на подсознательном уровне восприятия прошедшего осеннего листопада. Стихотворение стало известной песней.
В. Солоухин сообщает, как Рубцов готовил к изданию стихи (27): «Я отдал ему машинку. Через несколько минут он уже стучал, работал всю ночь. Печатал он медленно, с большими паузами, как он потом сказал, почти каждое стихотворение правил «на ходу». Только утром на какое-то время стук затих, а как только проснулось общежитие, машинка застучала снова.
136
В тот день на лекциях Рубцова не было, не было его и на следующий. Я как раз получил небольшой гонорар из орловской молодёжной газеты. Вернувшись из магазина, услышал знакомый стук и заглянул в комнату Николая…
С машинкой он принёс отпечатанную рукопись и попросил меня посмотреть. В то время я рецензировал в отделе поэзии в журнале «Молодая гвардия». Отобрав 12 стихотворений, я попросил разрешения показать их в журнале. Рубцов согласился… Позже в одном из номеров журнала в разделе «Товарищ» были напечатаны два стихотворения Рубцова... В день выплаты гонорара в широко распахнутые двери явился Николай:
– Пошли обедать, пошли в ресторан? Я получил приличную сумму…
Он стоял в распахнутом поношенном пальто, стоптанных туфлях.
– Хочешь сделать мне приятное? – перебил я его. – Купи хотя бы обувку…
– Да-а, – сощурился он, – уже падают люстры!
Рубцов знал и «мадам уже падают листья» от Вертинского.
За покупками он ездил в «Детский мир». На полученный молодогвардейский гонорар приобрёл себе валенки, куклу и очень красивый флакон душистого «снадобья» для восстановления волос.
– Дорого? – спросил я, взяв в руки флакон.
– Дешевле шапки. Отрастёт шевелюра – поймёшь выгоду».
Отпечатанную на машинке Солоухина небольшую рукопись Рубцов направил в Северо-Западное издательство, в Архангельск.
В начале 1964 года Рубцов встретился с литератором Владимиром Максимовым, который вошёл в редколлегию журнала «Октябрь». Максимов эмигрировал и с 70-х по 90-е годы 20-го века, работал редактором парижского русского журнала «Континент».
Рассказывает алтайский литератор Б. Укачин (19):
«В один из выходных дней мы с Николаем Рубцовым перешагнули низкие пороги максимовской квартиры всё в тех же Сокольниках. Владимир Емельянович нас встретил хорошо… Николай Рубцов, чуть-чуть прикрыв ресницами карие глаза, читал
137
ему свои стихи. А Владимир Максимов, ладонь правой руки положив на правую щёку, с добрым вниманием слушал стихи для него нового поэта – гостя, повторяя после каждого прочитанного: «Хорошо, молодец!... Я их отнесу в «Октябрь», пусть попробуют отказаться, не печатать!..» Максимов тут же отобрал несколько стихотворений Николая Рубцова для «своего» журнала: «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…», «Видения на холме», «Тихая моя родина» и ряд других. Все они в том же году появились на страницах «Октября» («Тихая моя родина» была опубликована в журнале позднее, в № 10, 1965 г. – прим. Ю.К.-М.).
Известный литератор В. Кожинов рассказывал, как он однажды, прихватив с собою гитару, пришел к своему другу Д. Старикову, который работал в журнале «Октябрь». Прочитал стихи молодых поэтов и напел ряд стихов Рубцова. И это подействовало (27).
Кто протежировал Николая Рубцова в журнале «Октябрь»? Максимов или Кожинов, сейчас трудно определить. Но в №8 за 1964 год опубликованы: «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…», «Видения на холме», «Звезда полей», «Хозяйка».
Приведём фрагменты стихотворения «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…», которое Рубцов читал в общежитии:
……………………………………………………….
О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица,
Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!
Боюсь, что над нами не будет таинственной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,
Что, всё понимая, без грусти пойду до могилы…
Отчизна и воля – останься моё божество!
Какой огромный шаг в направлении духовно-философского отражения окружающего мира и событий сделал Николай Рубцов за период с сентября 1962 года по июнь 1964 года!
По свидетельству современников Рубцов носил в кармане пиджака малоформатный сборник Тютчева (вероятно, издание 1962
138
года). При изучении в литинституте поэзии 19-го века Николай Рубцов открывает для себя Тютчева, как поэта и как русского человека и дипломата, который блестяще знал французский и немецкий языки. Вот что пишет Анатолий Чечетин, который учился в те годы в литинституте (19):
«Коля не был литератором-книгочеем, его невозможно было увидеть с книжкой-бестселлером в руках… Он, как и жизнь, литературу брал сердцем, душой, находил то, что ему нужно было в данный конкретный момент. И находил каким-то прирождённым избирательным чувством (курсив Ю.К.-М.). И Тютчева, и многих других авторов, о которых мы в ту пору не вспоминали, да и не ведали, Рубцов открыл для себя не в последние годы жизни... Задолго до того, ещё на первом курсе института, он говорил мне о Тютчеве как о самом почитаемом и дорогом поэте».
Рубцов ещё в 1963 году пишет стихотворение «Приезд Тют-чева», которое вошло в первый сборник «Лирика» (1965 г.) и в сборник «Звезда полей». Вот фрагмент из стихотворения:
Он шляпу снял, чтоб поклониться
Старинным русским каланчам…
А после дамы всей столицы
О нём шептались по ночам.
И офицеры в пыльных бурках
Потом судили меж равнин
О том, как в залах Петербурга
Блистал приезжий дворянин.
Вспоминает Василий Макеев (61):
«Кроме Пушкина, вровень с Тютчевым не ставил никого, даже любимого Есенина, справедливо считая, что на уровне Есенина можно всё-таки написать несколько стихотворений, а Тютчев недосягаем навеки». И далее В. Макеев пишет о словах Рубцова: «Конечно, Есенин из меня не получится. И Баратынский тоже. А вот стать бы таким поэтом, как Никитин, как Плещееев! Ведь хорошие поэты, правда? Русские поэты, правда?». Скромно высказывается Рубцов о своём творчестве.
139
А. Чечетин пишет в воспоминаниях (27):
«Однажды утром я зашёл к нему в комнату, когда он ещё лежал в постели, время от времени тяжело вздыхая.
– Что, тебе плохо? – спросил я. Да, нехорошо.
Я открыл форточку.
– Нет, не поможет…Душно мне…В атмосфере в этой душно! –
сказал он, будто простонал, одновременно словно пытаясь вместе с рубашкой разорвать себе грудь.
Я искренне считал тогда, что так строго он судит чужие стихи только из-за того, что однажды постановил себе быть предельно честным, бескомпромиссным в литературе, и это было для меня примером и уроком на всю дальнейшую жизнь. А теперь ясно дру-гое – он судил коллег на уровне своего мастерства, своего таланта, а это было слишком высоко и непонятно для многих окружающих его людей. Но справедливости ради надо обязательно сказать, что Коля часто сдерживал свои категорические суждения...
И ведь только теперь, читая и перечитывая вновь его стихи, понимаешь, до каких глубин духовного прозрения поднимался он (курсив Ю.К.-М.) уже тогда, когда вместе с нами или один бродил «вдоль улиц шумных», с какого неба озарения он снисходил к нам в прозу жизни, в суету так называемых «проблем».
Далее в разделе воспоминаний «Анциферов» А. Чечетин пишет:
«Мою фразу о том, что поэты друг с другом, как правило, не дружили, не надо понимать буквально…Что же касается Коли, то в разные годы учёбы были, разумеется, у него друзья и среди поэтов. Это его земляк В. Коротаев, однокашник А. Передреев, всячески поддерживающие его А. Яшин, Е. Исаев и многие другие.
Но крепче всех, какими-то особыми нитями души, он был связан Николаем Анциферовым. Лысенький, полноватый, невысо-кого роста, …. Коля Анциферов уже окончил институт, имел довольно широкую известность и внешне, в наших глазах, походил на мэтра. Он был одним из немногих людей, встречаясь с которыми, Коля, в каком бы состоянии духа ни был, сразу же шёл навстречу, сияя лицом, открыто радуясь, внутренне оживляясь…
140
Во время застолья оба Коли сидели рядом, на одной кровати, живо участвуя в застолье, а затем увлеклись беседой и общались уже только друг с другом, прерываемые взрывом веселья, песнями или торжественными тостами.
Я был близко от них и слышал почти весь разговор. Сейчас совершенно не важно, о чём конкретно говорилось, но главное – я понял это тогда, – они оказались близки друг другу душой, понимали один другого с полуслова…
…Анциферов, рассказывая в хороших стихах о своём босоногом детстве, впервые поведал тогда о многих и многих из тех, кто не воевал (эта пора пришлась нам на детство), но не доживёт потом, несмотря на хорошую теперешнюю жизнь, и до пятидесяти лет. Он читал негромко, хорошо видя рассказываемое…
Рубцов очень горячо и искренне аплодировал, радуясь за друга-поэта, тепло пожал ему руку, что-то сказал хорошее, весь светился от восторга, словно это и его праздник».
О неформальном поэтическом турнире между Анциферовым и Рубцовым в общежитии рассказал писатель В. Сафонов (44). Оба поэта читали множество стихов, проверяя поэтическую силу друг друга. Анциферов умер в 1964 году. В стихотворении «Памяти Анциферова» Рубцов, как обычно, точно расставляет акценты:
Среди болтунов и чудил
Шумел над вином наклоняясь,
И тихо потом уходил,
Как будто за всё извиняясь.
……………………………..
Он нас на земле посетил,
Как чей-то привет и улыбка.
12 апреля 1964 года Николай Рубцов посылает своему руково-дителю семинара Н. Н. Сидоренко такую телеграмму (19):
ДОРОГОЙ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ – РУБЦОВ –
Когда знакомишься с информацией (стихами, письмами и др.), исходящей от имени Н. М. Рубцова, приходишь к мысли, что у
141
Поэта всегда за очевидным фактом имеется в виду другая более глубокая информация. И она раскрывается не сразу, а только по мере философского и исторического понимания развития событий в
мiре и России. Вот и телеграмма руководителю семинара Сидоренко «ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ» – кажется обычное в настоящее время поздравление. Но, во-первых, для эпохи Хрущёва, времени насаждаемого атеизма, сопровождавшегося разрушением храмов, это был ВЫЗОВ официальной материалистической идеологии. Во-вторых, это было открытое поздравление руководителя (скорее всего члена КПСС) с русским православным праздником. Но, в-третьих, (это мнение автора) воскрес Рубцов как русский человек, пришедший к православию, и в лице Рубцова явился Философ с проповедями Добра, Любви и Справедливости.
В статье «Детдом на берегу» А. Мартюков пишет:
«Трудно человеку из семьи понять законы детдомовской общины. Они естественны и обязательны. Дети, родственные по судьбе, крепче сплачиваются. Злоба и ложь отвергаются. Предательство, как и всюду, вне закона».
И детдомовский Николай Рубцов систематически попадает в буфетах ЦДЛ в протокольные истории. Весной 1964 года ему приписывают оскорбление писателя Трегуба..
В апреле 1964 года проездом из Вельска Архангельской об-ласти в Москве останавливается Л. Дербина. Она звонит в общежитие и назначает Рубцову встречу (62). И вот здесь она уже в своих описаниях создаёт негативный образ поэта. Сообщает, что Рубцов явился с огромным «фингалом» под глазом, в старом пальто и в пыльном берете. И другими мазками Дербина нарисовала прямо натурального бомжа. Почему же она не ушла сразу? А стала слушать стихи Рубцова в скверике. Она, в это время 26-летняя незамужняя «красавица», приглашает «бомжа» Рубцова в гостиницу на «домашнее пиво». Зачем ей нужно такое приключение? Ясно, что замуж за такого незавидного мужчину или на интим, будь он хоть трижды С. Есенин, она не пойдёт. Что она и показала своим поведением в номере гостиницы. Во время этих «посиделок» Дербина выбегала неоднократно в коридор, явно кто-то должен был придти. После этой встречи она уезжает в Воронеж и там выходит замуж. За того, кого выбрала.
142
Был ли этот звонок Рубцову случайным? Зачем такой цветущей начитанной, знающей себе цену даме звонить в общежитие и встречаться с неброским на вид деревенским поэтом? Ведь уже в то время Л. Дербина тусовалась среди известных московских поэтов-шестидесятников и даже участвовала в Политехническом музее в августе 1962 года в съёмках фильма Марлена Хуциева.
И каким образом обыкновенная библиотекарь по образованию и роду работы Дербина сняла отдельный номер в столичной гостинице на ВДНХ? В те времена, чтобы получить номер, нужно было быть важным общественным, партийным или хозяйственным деятелем, или иметь «блат», или иметь очень большие деньги.
И вот она поит пивом «несчастного» Рубцова. Зачем такой подвиг? Узнать его планы или «заглянуть» в творческую лабораторию талантливого поэта? Ведь Рубцов уже выступал со стихами по всесоюзному радио в феврале! Она признаётся, что выделила Рубцова из множества других. Тусуясь в Москве, она искала через поэтов будущий путь в Союз писателей СССР. Отсюда одна из причин её заезда к Рубцову в Вологду в июне 1969 года.
С февраля и вплоть до июня 1964 года Рубцов периодически встречается с литераторами В. Кожиновым, Ф. Кузнецовым, А. Передреевым, Ст. Куняевым, В. Соколовым, Н. Анциферовым. Под впечатлением стихотворения «Звезда полей» Владимира Соколова Николай Рубцов в то время задумал и написал свою «Звезду полей». Есть информация, что Рубцов в одном из застольев договорился с В. Соколовым о моральном праве использовать название «Звезда полей» для будущего сборника. Во всяком случае, возражений В.Н. Соколова не опубликовано.
В мае 1964 года Станислав Куняев подарил Николаю Рубцову дореволюционное (1899 г.) издание стихов Ф. И. Тютчева. На этой книге имеется дарственная надпись: «Дорогому Коле от Гали и Стасика 6 мая 1964 г.». После гибели Н. М. Рубцова эта книга вернулась к Ст. Куняеву, который передал её дому-музею в селе Никольском.
Об оценке Рубцовым поэтов сообщает Гришин (58):
«Николай Рубцов сидит в беседке возле дома Герцена. В руках – нераскрытый учебник по марксистско-ленинской философии: перед сдачей экзамена, видно, решил отдохнуть, расслабиться.
143
Присаживаюсь рядом.
– Как ты относишься к Евтушенко? – спросил Николай.
– Нормально.
– А читал его стихи в последнем «Дне поэзии»?
– Читал. Звенящие стихи, – полушутя-полусерьёзно подчеркнул я.
– Вот именно! – Рубцов снял с головы берет, энергично помахал им над собой и, изображая свист ветра – «у-у-у», заговорил едко, напористо, что бывало с ним нечасто: – Звенящие, свистящие, шумящие…
– Есть такое понятие – верховой ветер. Подвывает где-то там, вверху, а землю не освежит, травинки в засуху не колыхнёт, только собравшуюся тучку разгонит… Так и нынешняя поэзия: уши закладывает от её крика, а на душе пусто.
Николай неуловимым движением сунул в рот помятую «беломорину», прикурил, и этого времени ему оказалось достаточно, чтобы перенестись мыслями в другое столетие.
– Не говорю уже о Пушкине… Возьмём Тютчева и Фета. Мы о них чуть ли не с презрением – поэты чистого искусства… Чистого в смысле настоящего, без всяких примесей – согласен. Потому что чистыми глазами глядели на мир и в стихах себя не выпячивали, а жизнь через себя показывали. А, да что там!… – Рубцов встал, бросил окурок в урну. – Пойду философию сдавать.
Ещё и ещё раз припоминая те мгновения, мысленно кричу ему вслед: «Зачем тебе этот экзамен? Ведь ты в себе самом носишь мир, который превыше всяких философий».
Уже тогда, к июню 1964 года, когда Рубцов говорил «Я» получалось из этого личного «Я» русское «Мы».
12 июня 1964 года был «организован» новый инцидент в рес-торане ЦДЛ. Трое друзей отмечали сдачу Рубцовым экзамена по советской литературе. Конфликт состоял в том, что три приятеля хотели после 23 часов вечера (времени закрытия новых заказов) взять ещё бутылку вина, тем более, что на другой элитный стол официантка Кондакова в нарушение установленных правил подала графин с водкой (курсив Ю.К.-М.). А другим клиентам («плебеям») официантка отказала. Что и возмутило трёх приятелей. Они
144
отказались расплачиваться по счету. Была вызвана милиция. И хотя по счёту было «заплочено», расплачиваться пришлось Рубцову. Вместо мирного разрешения конфликта контролёр Прилуцкая составила докладную дирекции ЦДЛ (62).
А суть дела состояла в том, что не был забыт инцидент с Рубцовым от 3 декабря 1963 года в ЦДЛ, о чём уже рассказано выше. Интересно, что докладные от метрдотеля, ст. контролёра и помощника директора ЦДЛ по случаю от 12 июня 1964 года были составлены только через 4 дня после происшествия. В докладной от 16 июня сообщается, что все задержанные посетители были студенты литинститута. Уже 17 июня директор ЦДЛ пишет письмо ректору литературного института А. Мигунову с приложением студенческого билета Рубцова. В общем, «проучили» тогдашние работники ЦДЛ непокорного поэта. Правда в результате попали сами на страницы литературной Истории.
К 22 июня 1964 года А. Мигунов имел официальное письмо от директора ЦДЛ Филиппова Б. М. с приложенным студенческим билетом Николая Рубцова. И, тем не менее, ректор или кто-то из администрации действовал довольно последовательно в интересах опального студента. Рубцову позволили сдать все оставшиеся экзамены. Затем студент Рубцов приказом от 22 июня был переведён на третий курс. В принципе, Мигунов мог просто исключить Рубцова из института в связи с организованными «телегами» (так обзывали докладные жертвы обстоятельств). Затем, 23 июня 1964 года Николай Рубцов написал заявление о переводе на заочное отделение сроком на год. 24 июня Мигунов получил письмо от какого-то всесильного консультанта секретариата правления Союза писателей СССР тов. Б. Н. Соколова. Но приказ от 22 июня о переводе на третий курс подписан. 25 июня ректор Мигунов наложил на объяснительной записке Рубцова резолюцию «…отчислить из числа студентов очного отделения». О заочном отделении – ни слова.
Мог ли А. Мигунов тогда принять другое решение? Ответ ясен! Иначе его самого отчислили бы с должности за непринятие соответствующих воспитательных мер. Более того, в письме от 26 июня в адрес тов. Б.Н. Соколова ректор А. Мигунов оставляет Н. Рубцову возможность быть принятым на заочное отделение.
145
С 12 июня 1964 года Рубцов жил в общежитии в тягостной обстановке наказания за организованную против него провокацию. Во-первых, он не знал, чем всё кончится. Во-вторых, он лишился трёхмесячной стипендии перед отъездом в Николу. Спасает гонорар за публикации в «Юности», «Молодой гвардии» и позже в «Октябре». О встрече с Рубцовым вспоминает Э. Крылов (27):
«Все разъехались на каникулы, и только мы с Рубцовым оставались в общежитии. Мне ехать было некуда, а его что-то задерживало (проблема исключения из института и перевода на заочное – прим. Ю.К.-М.). Но вот собрался и он в свою Николу. Я зашёл к нему в комнату. На полу лежал раскрытый чемодан. Сам он сидел на корточках и запускал жёлтого цыплёнка, который как-то боком прыгал на металлических лапках и старательно клевал пол. Рубцов заливисто смеялся, хлопал руками по полу, как бы отгоняя цыплёнка, а меня даже не заметил. Я постоял, потом, увидев в чемодане поверх белья странную книжицу, взял её в руки и тихо вышел. Книжица оказалась отпечатанной на машинке и называлась «Волны и скалы». Я прочитал её всю и, каюсь, мне захотелось её присвоить… Но потом мне стало совестно (всё-таки книжка вроде – не рукопись, да и как бы я стал смотреть ему в глаза), и я снова зашёл к нему. К моему удивлению, он всё ещё запускал цыплёнка, забыв обо всём на свете. Я окликнул его.
– Вот посмотри. Хорош, правда? Дочке везу, – и он опять пустил цыплёнка прыгать по полу.
Я попросил у него книжку.
– Извини, не могу. Это единственный экземпляр. Всего их было шесть.
И он рассказал мне историю появления этой книжки.
Рубцов не расскзал Э. Крылову об исключении. Он едет в село, где его ждут дочь Лена и Гета. Позднее в исповедальной «Прощальной песне» Николай Рубцов говорит Гете:
Ты не знаешь, как ночью по тропам
За спиною, куда не пойду,
Чей-то злой, настигающий топот
Всё мне слышится словно в бреду.
146
Не могли, да и не хотели приспособленцы оставить в покое Николая Рубцова, который искал в жизни справедливость.
А. Черевченко сообщает (56, 2005 г.):
“В 60-е – 70-е годы эта «попса» (песенно-музыкальная, прим. Ю.К.-М.) пребывала еще в зачаточном состоянии, зато махровым цветом цвела «попса» литературная, в основном поэтическая, хотя и в прозе её хватало. «Вождем» поэтический «попсы» был, безусловно, талантливый, но весьма предприимчивый поэт Евгений Евтушенко. Не отставали от него не менее одарённые Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Белла Ахмадулина. Они породили сотни эпигонов по всей огромной стране.
На родине, в официальной печати, её лидеры то и дело подвергались суровой критике, но ни один из них не стал «невыездным» (курсив Ю.К.-М.), их стихи охотно печатали журналы и газеты – как в России, так и за рубежом, книги выходили невиданными доселе тиражами, гонорары затмевали даже заработки высокопоставленных чиновников. В то же время эта «попса» плодила «диссидентов», оппонентов советскому режиму.
….На этом фоне поэты не менее талантливые, но исповедовавшие традиции русской классической лирики – Александр Межиров, Владимир Соколов, Станислав Куняев, Анатолий Передреев, Николай Тряпкин, Анатолий Жигулин и другие, внешне выглядели куда бледнее, поэтическая «попса» как продукт духовного потребления...пользовалась высоким спросом. Поэтический цех России был расколот на два абсолютно несовместимых участка».
В течение учёбы поэту приходилось очень несладко. То, что проходило для богемных похождений других студентов, не проходило в критических жизненных ситуациях для Рубцова.
Руководитель семинара Н. Н. Сидоренко работал редактором в издательстве «Советский писатель». Он помог Рубцову на самом первом этапе выпуска сборника «Звезда полей».
После окончания 2-го курса Н. Н. Сидоренко среди всех студен-тов выделил именно Рубцова:
«Если бы спросили меня: на кого больше всех надежд, отвечу: на Рубцова. Он – художник по организации его натуры, поэт по призванию». (курсив Ю.К.М.).
147
Б И Б Л И О Г Р А Ф И Я
1 . Селезнёв Ю. Избранное («Златая цепь…) М. Современник. 1987.
2. Рубцов Н. Лирика. Архангельск. Сев.- Зап. кн. изд. 1965.
3. Рубцов Н. Звезда полей. М. Сов. писатель. 1967
4. Рубцов Н. Душа хранит. Архангельск. Сев.- Зап. кн. изд. 1969.
5. Рубцов Н. Сосен шум. М. Сов. писатель.1970.
6. Рубцов Н. Зелёные цветы. М. Сов. Россия.1971.
7. Рубцов Н. Последний пароход. М. Современник.1973.
8. Рубцов Н. Подорожники. М. Мол. гвардия.1976.
9. Рубцов Н. Избранная лирика. Арх. Сев.- Зап. кн. Изд. 1974.
10. Кожинов В. Николай Рубцов. М. Сов. Россия. 1976.
11. Воспоминания о Рубцове. Арх. Сев.- Зап. кн. Изд. 1983.
12. Стихотворения Кольцова. С портретом автора, его факсимиле и статьёй о его
жизни, сочинениях, писанною В.Белинским. 1846 год. Из книги: А.В.Кольцов,
сочинения, Гос. уч.- пед. изд. БССР. Минск. 1954.
13. Кириенко-Малюгин Ю. Николай Рубцов: «И пусть стихов
серебряные струны…» (монография). М.МГО СП России. 2002.
14. Тютчев Ф.И. Стихотворения. Советский писатель. М.-. 1962.
15 Фет А.А. Стихотворения. М. Худож. литература. 1979.
16. Полонский Я.П. Стихотворения. Советский писатель. Лен-д. 1957.
17 Блок А.А. Стихотворения и поэмы. М. Сов. Россия. 1979.
18. Есенин С.А. Собрание сочинений в пяти томах. М. Гос. изд. худож. лит.1962.
19. Рубцов Н. Собрание сочинений в трёх томах. Составитель
В. Зинченко. М. Терра. 2000.
20. Ожегов С.И. «Словарь русского языка» . 1985.
21. Маяковский В.. Как делать стихи. М.1926. Интернет
22. Свиридов Г. Музыка как судьба. М. Молодая гвардия. 2002
23. Белков В. Жизнь Рубцова. Вологда. 1993.
24. Кириенко-Малюгин Ю. Об отце Николая Рубцова. Поэзия. Истина. Рубцов.
М. изд. И.Балабанов. 2007.
25. Материалы 18-го съезда ВКП (б). 1939.
26. Батурина Н. Т. Красковский детский дом в годы войны. Рубцовский сборник.
Редактор-составитель А.Е.Новиков. ГОУ ВПО «Череповецкий государственный
университет». 2008.
27. Воспоминания о Николае Рубцове. КИФ «Вестник». Вологда. 1994.
28. Москва. Военные мемуары и архивные документы. М.
Издательское объединение Мосгорархив. 1995.
326
29. Педенко С. Лёд и пламень (Долгожданный поэт). Арх. Сев.- Зап. кн. Изд. 1981.
30. Кириенко-Малюгин Ю. Первая влюблённость Николая Рубцова. Альманах
«Звезда полей», 2010, выпуск № 2. М. НКО «Рубцовский творческий союз»»
31. Кириенко-Малюгин Ю. Николай Рубцов: «Звезда полей горит, не угасая…»
(монография). М. Изд. НКО «Рубцовский творческий союз». 2011.
32. Быков А. «И золотое имя Таня…» Вологда. Издательство «МДК». 2009.
33. Кириенко-Малюгин Ю. О родном уголке. Тотемские вести. 2009г.
34. Вересов Л. Хибинский период великого поэта». Альманах «Звезда
полей» 2008. М. Изд. НО «Рубцовский творческий союз». 2008.
35. Русский север. № 4 (774). 16. 01. 1996 г.
36. Кириенко-Малюгин Юрий. «Над моей счастливою любовью…». Из книги
«Поэзия. Истина. Рубцов». М. Изд. И. Балабанов. 2007.
37. Николай Красильников. «Жизнь меня по Северу носила и по рынкам знойного
Чор-су!» (Ташкентская эпопея Николая Рубцова). «Русский север». 23.05.2007 г.
(см. также Интернет «Николай Рубцов в Ташкенте»)
38. Коняев Н. Ангел Родины. Наш современник № 12. 1997
39. Иванов С. Николай Рубцов: эпизоды и образы. Нева (Петербург
литературный). № 12. 1999.
40. Кириенко-Малюгин Ю. Глава 4. Северный флот. «Мне не забыть у дальних
берегов…». Сайт www.rubcow.ru. «Звезда полей. Николай Михайлович
Рубцов и народное творчество», июнь 2010 г.
41. Кириенко-Малюгин Ю. Рецензия на публикацию Л.Вересова
«Рубцов и Северный флот». www.rubcow.ru. «Звезда полей», июнь 2010 г.
42. Российский писатель. «Хочу, чтоб вечно шторм звучал…» №5-6, март 2008 г.
43. Кириенко-Малюгин Ю. «Николай Рубцов: «Красным, белым и эелёным мы
поддерживаем жизнь…» Журнал «Поэзия», М., № 2, 2011; Альманах «Звезда
полей», 2011, выпуск № 2. М. Изд. НКО «Рубцовский творческий союз». 2011.
44. Рубцов Н. Видения на холме. (В.Сафонов. Повесть памяти). М.
Сов. Россия. 1990.
45. Кириенко-Малюгин Ю. Новая дорога к Рубцову. М. Российский
писатель. 2005.
46. Коротеева О. Поездка в Находку к другу и сослуживцу Рубцова. Альманах
«Звезда полей» 2014. № 1 (11). М. Изд. НКО«Рубцовский творческий союз»
47. Кириенко-Малюгин Ю. Два штриха к биографии Николая Рубцова. Альманах
«Звезда полей» 2014. № 1 (№ 11). М. Изд. НКО «Рубцовский творческий союз».
48 Юпп М. Коля Рубцов – ранние шестидесятые.М. Наш современник. № 1, 2003.
49. Николай Рубцов. Волны и скалы. СПб. Изд-во «Бэ – Та». 1999.
50 . Альманах «День поэзии», Л., 1972 г.
327
51. Вересов Л. “Не сказка о том, как Николай Рубцов в Литературный институт
поступал", сайт "Душа хранит", 16.07.2019
52. ГАВО (Государственный архив Вологодской области).
53. Шамахова Г. «Русь моя, люблю твои берёзы!». Русский север.1995
54. Мартюкова Г. Николай Рубцов в селе Никольском. Исследования о жизни и творчестве Николая Рубцова: сб. докл. и сообщ. участников науч.-практ. конф. «Рубцов. чтения», с. 18-22. Вологда : Кн. наследие, 2005.
55. Кириенко-Малюгин Ю.. Факты и логика против сказки о том, как Николай Рубцов в Литинститут поступал. Сайт «Звезда полей». Раздел «новости», 01.08.2019
56. Черевченко А. «Друзья давно минувших дней», № 18, 16.11.2005. Интернет.
57. Попов Н. Тогда он был просто Коля. Трезвость и культура, № 5, 1986
58. Гришин И. «В горнице моей светло». Кругозор «Россия молодая», № 1, 1993
59. Рожина Р. Дорога на «Русский огонёк» Рубцова. Альманах «Звезда полей»
2006. М. Издатель И.В. Балабанов. .www.rubcow.ru. «Звезда полей…», .июнь 2006
60. Шаповалов М. С днём рождения, дорогой поэт! Вечный зов, № 12, 2000,
№ 1, 2001.
61 . Макеев В. Наш современник, № 1, 2001.
62. Кириенко-Малюгин Ю «Тайна гибели Николая Рубцова» ( 2-е издание, М.
МГО СП России, 2004г.).
63. Кириенко-Малюгин Ю. «Кто чёрный лебедь среди белых?» www.rubcow.ru.
«Звезда полей…», июнь 2016 г.
64. Куняев Ст. Поэзия. Судьба. Россия. Кн. 1. (Образ прекрасного мира). М. Наш
современник, 2001
65. .Белков В. Первые итоги (из жизни Рубцова). Вологда. 1999. Вологодская
писательская организация. ПФ «Полиграфист».
66. Старичкова Н. Наедине с Рубцовым. Вологда. 1999.
67. Лукошников В.И. Бабаевские вёсны Николая Рубцова. Бабаево. РИК «Наша
жизнь». 2007 г.
68 Вторушин Ст. В его стихах звучала музыка. Наш современник. № 1, 1996
69. Володин Г. Лето с Рубцовым. Альманах «Алтай», № 2, 1988.
70. Чичинов А.В горнице моей светло. Алтайская правда. Барнаул, 1989.
71. Наш современник. № 1, 1996.
72. «Прежде всего он был поэтом», интервью В.Тихонова с И.Пантюховым.
Альманах «Август», Барнаул, № 2, 1996
73. Азовский А. Наш современник. №1. 2001
74. Кириенко-Малюгин Ю. Кукла от Николая Рубцова и не только. Из книги
«Новая дорога к Рубцову» (М. Российский писатель. 2005).
328
75. Елесин В. Север. Петрозаводск, № 9, 1975.
76. Кириенко-Малюгин Ю. Рубцов в Кириллове в августе 1967 года. Из книги «Поэзия. Истина. Рубцов». М. Изд. И. Балабанов. 2007.
77. Зинченко В. Жизнь и творчество Николая Рубцова. Славянский ход. № 13-14, декабрь 2000. Мурманск.
78. Анисенков А. «Я умру в крещенские морозы». Свет.№1. 1997
79. Игошева Маргарита. Мои встречи с Рубцовым. Альманах «Звезда полей”. 2007.
Издатель И.В.Балабанов. 2007.
80. Одинцова Лада. «Камертон». Прага. Издательство «ART – Jmpuls» . 2011.
81. Кириенко-Малюгин Ю. «Россия, Русь! Храни себя, храни! Николай Рубцов: его
высшее образование и народная философия». Патриот, № 36, август 2004г.
82. Белков В. Наш Современник. № 1. 2001.
83. Мартюков А. «Советская мысль. Великий Устюг. Апрель 2002
84. Сорокин В.В. Русская тоска по свету в пути. Альманах «Звезда полей» 2011,
вып 2. стр. 113-115. М. Изд. НКО «Рубцовский творческий союз».
85. Андреев В. Тайна – причина поэзии. Альманах «Звезда полей» 2010,
выпуск № 2, стр 130-133. М. Изд. НКО «Рубцовский творческий союз».
86. Астафьев В.П. Затеси. Новый мир. № 2. 2000
87. Коротаев В. Козырная дама. Вологда. ИЧП «Крис», 1991.
88. Кириенко-Малюгин Ю. Тайна гибели Николая Рубцова. М. Изд. НКО
«Рубцовский творческий союз», 2009 (3-е издание)
89. 91. Кириенко-Малюгин Ю. Наша встреча впереди (стихи, песни, пьеса «Звезда
полей Николая Рубцова).М. МГО СП РФ. 2005
90. Одинцова Лада. Могучая кучка в русско-советской литературе ХХ столетия
(авторская редакция 2013 г.). Альманах «Звезда полей» 2013. № 1.
91. Альманах «Звезда полей», 2013, № 1, М. НКО «Рубцовский твоческий союз»
92. Суров М.В. Рубцов. Документы. Фотографии. Свидетельства. Вологда. 2006
Список литературы при написании монографии.
1. Есенин С.А. Собрание сочинений в 5-и томах. М. Гос. изд. худож. лит.1962
2.Тютчев Ф. И. Стихотворения. Советский писатель. М.-. 1962.
3. Гоголь Н.В. Собрание сочинений. Том 6. 1953
5. Кириенко-Малюгин Ю. «Я бегу от помрачений…» Наш современник. № 1. 2003.
6. Кириенко-Малюгин Ю. Эволюция национального мировоззрения Николая
Рубцова», Роман-журнал XXI век. №№ 11- 12. 2004 г.
9. Кириенко-Малюгин Ю. Рубцововедение начала XXI века. Альманах «Поэзия».
№ 3-4. 2008
14. Кириенко-Малюгин Ю. Методика оценки и критерии народности поэзии.
М. Изд. НКО «Рубцовский творческий союз». 2014
329