Юрий Кириенко-Малюгин. Народная философия поэзии Николая Рубцова
Николай Михайлович Рубцов (03.01.1936 – 19.01.1971) родился в поселке Емецк Северного края, мальчишка из многодетной семьи, сирота, детдомовец, студент Тотемского лесного техникума, кочегар Архангельского тралового флота, студент Кировского горно-химического техникума, слесарь на военном полигоне Ленинградской области, матрос Северного флота, рабочий Кировского (Путиловского) завода, студент и выпускник Литературного института им. А.М.Горького 1969 г.,, член Союза писателей СССР с 1968 г., бездомный поэт до 31-го года. Автор текстов песен «Букет» («Я буду долго гнать велосипед…), «В горнице», «Журавли», «Улетели листья с тополей…», «Привет, Россия – родина моя!...» и др.
В 60-е годы 20-го века Николай Рубцов наблюдал явления постепенного вымирания русской деревни, обезличивания русско-славянской культуры, атеистическую политику меркантильного по сути воспитания советского человека и отразил в своём творчестве народно-духовное понимание взаимоотношений в обществе. Наблюдал поэт запланированное карьеристами-идеологами разрушение православных храмов и исторических памятников России, особенно в годы правления Н.Хрущева (сент.1953г. - окт.1964 г.).
Народное восприятие окружающей среды и протекающих событий и явлений проявилось у Н.Рубцова с детдомовского периода жизни. Ещё в 1950 году в стихотворении «Два пути» четырнадцатилетний Николай Рубцов спрашивает выходящих с утра на дорогу людей и отвечает на свой же вопрос:
Рассыпались листья по дорогам.
От лесов угрюмых падал мрак…
Спите все до утреннего срока!
Почему выходите на тракт?
Но, мечтая, видимо, о чуде,
По нему, по тракту, под дождём
Всё на пристань двигаются люди
На телегах в сёдлах и пешком.
«Мечтая, видимо, о чуде…». Мальчишка, который только что вернулся из неблизкой от села Никольского Тотемского района прибалтийской Риги после неудачной попытки поступления в мореходное училище, задумывается о причинах исхода людей (крестьян) из родного дома. И не знает ответа, кроме поиска «чуда».
Развитие мировоззрения Н.Рубцова шло в юности несколькими путями: самостоятельное освоение игры на гармошке, ориентация на советские и русские нормальные песни в военный и послевоенный период, общение в рыбацкой среде на Северном траловом флоте в 17 лет, знакомство с местными обычаями в Узбекистане в условиях полуголодного студенческого существования, получение навыков слесарной работы на военном полигоне в Приютино Ленинградской области. Служба на Северном флоте, общение с поэтами литобъединения, проба пера и первые флотские публикации, дискуссии друзей-поэтов, морские военные учебные походы, участие в качестве специалиста-дальномерщика на эсминце «Острый» в оцеплении зоны ядерных воздушных взрывов на архипелаге «Новая земля» – формируют начало народной философии Рубцова.
Во флотских стихах Рубцов не забывает малую родину:
А дни идут…
На палубе эсминца
Стою сейчас. Темнеет небосклон.
Чернеют скалы. Волны вереницей
Стремительно бегут со всех сторон.
Смотрю во тьму. И знаю я, что вскоре
Опять маяк просемафорит нам.
И мы уйдём в бушующее море
По перекатным взвихренным волнам.
Любимый край мой, нежный и весёлый,
Февральских нив серебряный покров
И двор пустынный, снегом занесённый…
Как я грущу у дальних берегов!
1959 г.
После демобилизации в период с ноября 1959 года по июль 1962 года поэт общался в Ленинграде с литераторами, многие из которых являлись по сути диссидентами в стране пребывания. С одной стороны справедливая критика проводимой политики, но с точки зрения неудовлетворённой личности. Эти литераторы сами не могли предложить ничего позитивного. Критика ради критики. С другой стороны, многие владели техникой ритмизированного стихосложения. Мировоззрение Рубцова было не совсем устойчивым, что отразилось в самиздатовском сборнике «Волны и скалы». В одном стихотворении Рубцов пишет: «Сколько водки выпито, сколько стёкол выбито…», в «Видениях в долине» обращается к народной памяти, к погостам и молитве. В стихотворении «В гостях» впервые явно проявляется у Рубцова мистическое восприятие наблюдаемых явлений:
Трущобный двор.
Фигура на углу.
Мерещится, что это Достоевский.
И ходит холод ветреный и резкий.
И стены погружаются во мглу.
Гранитным громом грянуло с небес!
Весь небосвод в сверкании и блеске!
И видел я, как вздрогнул Достоевский,
Как тяжело ссутулился, исчез.
Не может быть,
что это был не он!
Как без него представить эти тени,
И странный свет,
и грязные ступени,
и гром, и стены с четырёх сторон?!
Я продолжаю верить в этот бред,
когда в своё притонное жилище
по коридору,
в страшной темнотище,
отдав поклон,
ведёт меня поэт…
Это не сделанные стихи, это явление – предупреждение поэту перед отъездом из Ленинграда, перед вступлением на опасную дорогу духовно-народной поэзии, перед переменами в жизни!
Много странного увидел Рубцов в поэтической среде в квартире персонажа (Глеба Горбовского):
В моей судьбе творились чудеса!
Но я клянусь
любою клятвой мира,
что и твоя освистанная лира
ещё свои поднимет паруса!
В конце стихотворения Рубцов жонглирует жаргонным глаголом «торчит». В строках «торчит» сосед, разбуженные тётки, слова, бутылка водки, таинственный рассвет.
Хулиганит немного Рубцов, чувствуя свои поэтические силы. Не любил поэт заумных декадентов, которых встречал в комнате у Глеба Горбовского на поэтических и графоманских сходках. И приходил однажды с братом Альбертом и играли они на гармошке в местном сквере народные мелодии.
Многое видел Рубцов в те уже далёкие 60-е годы 20-го века. В стихотворении «Лесной хуторок» (позднее названо «Добрый Филя») поэт рассуждает о жизни доброго философа-селянина:
Филя любит скотину,
Ест любую еду,
Филя ходит в долину,
Филя дует в дуду!
Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть…
– Филя! Что молчаливый?
А о чём говорить?
В предисловии «От автора» Рубцов сказал, что «сборник «Волны и скалы» – начало». Предвидя оценки так называемых критиков, Николай Рубцов пишет:
«И пусть не суются сюда со своими мнениями унылые и сытые «поэтические рыла», которыми кишат литературные дворы и задворки.
Без них во всём разберёмся.
В жизни и поэзии – не переношу спокойно любую фальшь, если её почувствую».
Поступление в Литинститут им. А.М.Горького, знакомство с базовыми литературными предметами на лекциях, сдача зачётов и экзаменов и особенно студенческие дискуссии в общежитии способствовали прояснению и укреплению народного мировоззрения Рубцова.
В стихотворении «Тихая моя родина» (1963 г.) обращение к окружающему миру, как к живому собеседнику, у Николая Рубцова неслучайно («С громом, готовым упасть,/ Чувствую самую жгучую,/ Самую смертную связь»). Это восприятие родилось ещё в детские годы, когда сирота Николай Рубцов у природы, как у матери находил сочувствие в нелёгких бытовых ситуациях.
Итак, когда же наступил переломный момент в повороте поэта к народной философии, к пониманию действующих в окружающем мире разрушительных сил и идеи спасения каждого человека от насаждаемого эгоизма? По мнению автора, это стихотворение «Русский огонёк», на которое уже обращали внимание литературоведы… Николай Рубцов идёт в ноябре 1963 г. по заснеженной пустынной дороге, в «томительный мороз» к своей малой Родине, к далёкому селу Никольское, к дочери Лене и к Генриетте. Это было при поездках из Москвы. Но дадим слово поэту:
Какая глушь! Я был один живой.
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет (пригрезившийся, что ли?)
Мелькнул в пустыне,
как сторожевой…
Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу (последняя надежда!)…
Ничего случайного в поэзии Рубцова нет. Этот «тихий свет» - это свет керосиновой лампы, которую выставляла каждая хозяйка крайней избы в каждом деревне или селе на Севере Руси для любого неизвестного ей заблудившегося путника. В снежную ночную погоду во время начавшегося снегопада Николай Рубцов увидел мелькнувший свет лампы, который поэт назвал «русский огонёк» и создал обобщённый образ Спасения.
И вот в этой спасительной избе, у немолодой уже хозяйки поэт делает великое, для себя и всех нас живущих, открытие:
Как много жёлтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне
И поразил
Сиротский смысл семейных фотографий:
Огнём, враждой
Земля полным полна,
И близких всех душа не позабудет…
Скажи, родимый,
Будет ли война? –
И я сказал: – Наверное, не будет.
В каждой русской семье с фотографий смотрят погибшие дети, братья, отцы и деды. К 1963 году это были участники локальных войн в 1936-1940 г.г., Великой Отечественной войны с Германией (1941-1945 г.г.) и Японией (1945 г.). И поэт понял, что вражда – главная причина всяких войн. На вопрос хозяйки путник не может дать точный ответ. «Наверное, не будет» – это сомнительная надежда. И вот хозяйка – русская женщина – сообщает непринуждённо такую народную мудрость, до которой ещё долго идти многим сильным мира сего:
Дай Бог, дай Бог…
Ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет… –
И вдруг опять:
Не будет, говоришь?
Нет, – говорю, – наверное, не будет.
Дай Бог, дай Бог…
Хозяйка заботится не о себе, а о живущих где-то, за избой, близких и далёких и даже об ушедших. И просит она Бога, чтобы не было войны: – Дай Бог, дай Бог! Путник не может дать уверенную надежду. А что такое война для крестьянки, для сельской семьи – хранительницы исторической России? Зло и зло! А когда путник хочет расплатиться с хозяйкой, происходит примечательный диалог:
Господь с тобой! Мы денег не берём!
Что ж, – говорю, – желаю вам здоровья!
За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью…
И вот это высказывание Николая Рубцова по частному случаю попытки оплаты ночлега оборачивается нетленным на века пожеланием Добра и Любви. А поэт благодарит русский огонёк:
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь как добрая душа,
Горишь во мгле, – и нет тебе покоя…
Конечно, любой нормальный поэт, когда пишет стихотворение, не задумывается о философских концепциях, он просто вольно или невольно выражает своё мировоззрение, соединяет явления природы и жизни с божественным пониманием происхождения мира (если у него такое имеется).
В.П.Астафьев в одной из последних статей писал, что Рубцов к 60-и годам пришёл бы к православию. Вот с этим тезисом нельзя согласиться… Вот, например, Николай Рубцов во время пикника в конце 60-х годов под Вологдой, уходит к далёкой церквушке, возвращается через три часа и сообщает, что он хорошо побеседовал с батюшкой. И в стихах Н.Рубцова нет богохульства. В его стихах всё чаще встречается обращение к полям, лесам, рекам, берёзам, к явлениям природы и, особенно, к животному миру (журавлям, птицам, лошадям и др.), как к своим братьям и сёстрам. В стихотворении «Жеребёнок» поэт говорит:
Он увидал меня и замер,
Смешной и добрый, как божок…
И к православным храмам поэт обращается с простыми и точными словами понимания и участия в их судьбе:
И храм старины, удивительный, белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, –
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..
Имеются сведения, что первый вариант этого стихотворения обсуждался ещё в 1960 году в литобъединении Кировского завода в Ленинграде. Сокращённый вариант опубликован в октябре 1964 г. в журнале «Октябрь», окончательный вариант – в сборнике «Звезда полей» в 1967 году. Мог ли Н.Рубцов опубликовать в шестидесятые годы, годы атеизма, строку в варианте «но жаль мне, но жаль мне растоптанной царской короны»? Ответ ясен. А с другой стороны, дело не в царской короне. Суть проблемы в том, что Россия не может существовать без централизованной власти (неважно как будет называться глава государства – царь, император, генеральный секретарь, президент, премьер-министр). Иначе России не будет, её раздерут на части новые крупные и мелкие удельные князья на радость западным и доморощенным «друзьям», а затем может начаться и гражданская война за национальные интересы каждого региона. И лозунг «Разделяй и властвуй» будет реализован.
В стихотворении «Эх, коня, да удаль азиата…» (лето 1961 г.) Рубцов пока ещё фривольно говорит: «покрестившись лихо на собор…», «ты мне скажешь: – Боже упаси!..», «словно Богом свергнутый с небес…». Хотя поэт не высказывается о божественном происхождении мира, но безоглядной хулой Бога в своей поэзии не занимается. В окончательном варианте «Видений на холме» (1964 г.) поэт пишет:
Россия, Русь – куда я ни взгляну…
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия, старину,
Твои леса, погосты и молитвы.
………………………………….
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы.
Они несут на флагах чёрный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов в окрестностях России.
И это было опубликовано в годы триумфа официальной атеистической идеологии! Предвидения Рубцова просто поражают читателей, которые теперь знают, насколько ежегодно сокращается население России. И как ускоренно растёт количество крестов на погостах.
В 60-е и в 70-е годы 20-го века шло негласное соревнование различных поэтических направлений: либерального с ритмическими конструкциями и народного патриотического с использованием всего богатства русского языка и традиционной культуры. У Николая Рубцова утверждается чёткая жизненная позиция с понятиями Добра и Справедливости. В стихотворении «Чудный месяц плывёт над рекою» (1963 г.) поэт сообщает:
И тоскуя всё меньше и меньше,
Словно бог, я хожу по земле.
Во многих стихотворениях Н.Рубцова есть подтекст, но не сексуальный как у многих раскрепощённых стихотворцев, а духовный (Справедливость, Честь, вера в Добро, в историческую миссию России). Вологжанка Н.А.Старичкова в книге «Наедине с Рубцовым» сообщает, что поэт брал в городской библиотеке книги Карамзина по истории России. И ключевые повороты Истории Рубцов отражает нестандартными средствами в стихотворении «О Московском Кремле» (впервые опубликовано 17 ноября 1968 г.).
Бессмертное величие Кремля
Невыразимо смертными словами!
В твоей судьбе, – о, русская земля! –
В твоей глуши с лесами и холмами,
Где смутной грустью веет старина,
Где было всё: смиренье и гордыня, –
Навек слышна, навек озарена,
Утверждена московская твердыня!
Поэт интуитивно соединяет Кремль, как символ величия Державы, с «приземлёнными» символами «в твоей глуши с лесами и холмами». Рубцов понимал необходимость централизации власти в России, мотивы внутренней государственной политики Ивана Грозного.
Мрачнее тучи грозный Иоанн
Под ледяными взглядами боярства
Здесь исцелял невзгоды государства,
Скрывая боль своих душевных ран.
Вот эти мысли актуальны и в наши дни, когда видны попытки новых удельных князьков во имя эгоистических интересов разорвать Россию на куски, сначала экономически, а затем и политически.
И смутно мне далёкий слышен звон:
То скорбный он, то гневный и державный!
Бежал отсюда сам Наполеон,
Покрылся снегом путь его бесславный…
Дана историческая характеристика «самого» Наполеона в отличии от эгоцентрического возвеличивания «покорителя Европы» начала 19-го века на Западе.
Да! Кремль земной! От пушек и ножа
Здесь кровь лилась… Он грозной
был твердыней!
Пред ним склонялись мысли и душа,
Как перед славной воинской святыней.
Но как – взгляните – чуден этот вид!
Остановитесь тихо в день воскресный –
Ну не мираж ли сказочно-небесный –
Возник пред вами, реет и горит?
Смотрите: какие сюжетные повороты делает Рубцов в этой строфе: сначала – о Державной значимости Кремля, затем – о художественной «сказочно-небесной» картине. И в заключении – скрытый смысл всего стихотворения.
И я молюсь – о, русская земля! –
Не на твои забытые иконы.
Молюсь на лик священного Кремля
И на его таинственные звоны…
Поэт говорит русской земле, что он молится «не на твои забытые иконы». На первый взгляд, кажется, что это чистый атеизм. Но, если логически рассудить, то получается, что поэт молится на действующие в православных храмах иконы!
Как сложно нешаблонно писать о Кремле! Рубцов, бессознательно используя весь свой лексический запас, нестандартные метафоры, рифмы, эпитеты, создал адекватное Величию Московского Кремля произведение.
Рубцов часто ездил по вологодской земле с разными целями: в поисках крыши над головой, в командировки, на отдых в лесной глуши или на встречи с друзьями. И в этих поездках всегда интересовался историческими памятниками и храмами. В стихотворении «Ферапонтово» об известном монастыре поэт пишет:
В потемневших лучах горизонта
Я смотрел на окрестности те,
Где узрела душа Ферапонта
Что-то Божье в земной красоте.
И однажды возникло из грёзы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как берёзы,
Диво дивное в русской глуши.
А сколько раз в своих стихотворениях Николай Рубцов говорит о душе! Вот, например: «Славное время! Души моей лучшие годы», «По душе мне родные пейзажи», «Пусть душа останется чиста», «Я клянусь! Душа моя чиста!», «Когда душе моей сойдёт успокоенье», «Слагается в душе негромкий стих».
Опять, как в беседах с хозяйкой избы в «Русском огоньке», с кочегаром (вручившим бывшему матросу Рубцову лопату, как награду), со старухой о хлебе (который сам себя несёт), с бригадиром в Сибири (о гибели радужного мира от чьей-то руки), проявляется высшая мудрость – народная философия случайных собеседников. Недаром русский литературный критик М.П.Лобанов в статье «Слово и дело» писал: «Становится понятным, почему Л.Толстой так ценил Монтеня, когда читаешь в тех же «Опытах»: «Нравы и рассуждения крестьян я нахожу обычно более соответствующими наставлениям подлинной философии, чем нравы и рассуждения наших философов».
В стихотворении «Выпал снег…» (1970 г.) поэт радуется жизни:
Снег летит на храм Софии,
На детей, а их не счесть.
Снег летит по всей России,
Словно радостная весть.
А вот насчёт детей, которых «не счесть», поэт выдаёт свою мечту за действительность. Дело в том, что демографическая ситуация для русского народа резко изменилась. Однодетные русские семьи (по статистике не менее 60%) являются самой главной проблемой в настоящее время в России, обуславливают вырождение русского народа по материальным и зависящим только от власти причинам. Эта грозная тенденция должна быть срочно изменена, иначе в ближайшее время не удержать территорию Российской державы. Понимание семейных проблем интуитивно проявилось у Н.М.Рубцова в те далёкие 60-е годы 20-го века:
Теперь шампанского не грех
Поднять бокал за тост
хороший:
За Новый год,
за детский смех,
За матерей, за нас за всех,
За то, что нам всего дороже.
И вспыхнут вдруг со всех сторон
Огней на ёлках бриллианты…
Произнесённый тостам в тон
Свой добрый вологодский звон
Разносят древние куранты.
Стихотворение «За тост хороший» опубликовано 1 января 1971 г., за 18 дней до гибели, и звучит как Завещание русского национального Поэта.
P.S. Статья написана с использованием фрагментов авторской монографии «Николай Рубцов: «Звезда полей горит, не угасая…». М. Изд. НО «Рубцовский творческий союз», ISBN 978-5-903862-11-5. 2011г.