Порохин Сергей
г. Москва

Заповедная Русь

Православная дедова Русь
Залегла в заповедные чащи.
И всё чаще я чувствую грусть
Знать, чтоб с вотчиной видеться чаще!
Я на Север сорвусь на заре:
Свет с Востока, где Солнышко Красно,
Освежит меня ветер Борей,
Город Китеж вдруг всхлынет прекрасный.
В Боломорье из золота вод,
Соловецкие встанут твердыни.
Их воздвиг православный народ,
Что преданья хранит и поныне.

Русь Святая, ты скрылась куда,
Соловки мои, Киев и Китеж?
Не пожар погубил города,
А разврат. Нам без веры не выжить.
Но в Россию пробъётся рассвет,
Мне на Север до дому дорога.
Было много потрачено лет,
Чтоб понять, что не выжить без Бога.


Берёза

Берёза в родимом подворье,
Ей, верно, не меньше ста лет.
В листве, в поднебесном лазорье,
Купается солнечный свет.
Под пышной листвой мы играли
ВЫ свои незабвенные дни
С мальчишкой по имени Алик,
С соседским дружком заводным.
Качель под берёзой я помню,
Разгульные песни родни.
И небо казалось бездонно
В те сказочно-светлые дни.
В листве той небесной лазури
Не сразу отыщешь просвет.
Купалиись в ней ясные зори,
Наверное боле ста лет.

Берёза в родимом подворье,
Шумишь ты и радостно мне,
Земные печали и горе
Уходят к иной стороне.

Евгений Клюзов
г. Москва

Среди тонких и толстых берёз
здесь руины крестьянских строений.
Если смотришь на них, и тверёз,
есть желание сменить настроение.
И багрянец осенних лесов,
что в разводах осенней капели
нам навстречу дорога несёт,
полюбить мы уже не успели.
Там, в холмах, убегает река
жизни, бывшей здесь, неудержимо.
Имена здесь расплылись в строках
летописных трактовок режимов.
Кто ходил здесь дорогой в полях,
глядя вдаль на истёршийся купол,
полегли в чужеземных краях,
превратившись в из олова кукол.
И теперь, только кровля и дождь
повторяют слова их молитвы.
И внимает им гипсовый вождь,
растекаясь в овраг после битвы.

Рама

Картину в раме, и не золотой,
увидел я на выставке однажды.
Художник, видно, парень был простой,
да живописец, в общем-то, неважный.
Какое-то пространство, ширь полей,
два трактора оранжевых к сюжету…
Иль надо было быть ему смелей,
или добавить в спектр побольше света.
Но рама – вот была в чем красота!
Она была обстругана на диво,
светла её древесность и свята,
немного глаз наметанный знобила.
Столяр, наверно, душу грел в руках,
когда её обстругивал рубанком.
И, вспоминая о своих грехах,
он маялся с доскою, как с подранком.
Вот так висели: рама на стене,
а в ней картина, споря меж собою.
И не понятно мне, по чьей вине
на раме имя выбито другое.

О краткости

Прочитав, что талант это краткость,
И решив, что таков идеал,
Не одну разорвал я тетрадку,
Не одну мысль в ночи обкорнал.
Но увидев тома Л.Толстого,
Я в сомнениях весь истомлён,
Так ли понял простое я слово,
В толкованьи прошедших времён?

Вера Степанова
г. Москва

        *     *     *

Россия – мой живительный напиток.
Ингредиенты – нефть, земля, вода.
Природа, газ. Угля, чудес избыток,
Деревни и герои-города.

На дивные зелёные рельефы
Глаза планеты всей устремлены.
Чистосердечие, не просто блефы,
Богатое наследие страны.

Заворожила мир краса природы,
А люди, неотъемлемая часть.
Нам на своих водах известны броды,
Здесь Православия святая власть.

По-прежнему останется загадкой,
Овеянною массою легенд,
Как мог солдат, с винтовкой и трёхрядкой,
Себе воздвигнуть славы монумент!

И перед нами главная задача
Звучит довольно гордо, как девиз –
Наш долг перед дедами не оплачен.
Мы выполнить заветы поклялись!

  *   *   *

Скажу вам точно, дорогие дети,
Как выходец из пламенных веков,
Прекрасней нет мелодии на свете,
Чем песни  наших заводских гудков.

Отцы восстановили очень бойко
Российских городов величину.
А дети на ударных стройках
Обязаны восстановить страну.

Фабричные создания наладить,
Заводы с новой силой запустить.
Врагов, конечно, будет лихорадить,
Но Сверху будут вас благодарить.

Родители фундамент  заложили,
А строить вам на долгие века.
Пути-дороги космоса открыли,
А вам Россию славить свысока.

Пусть города-герои всей России
И каждый, чуть заметный городок,
Откроет снова фабрик проходные,
Услышит снова заводской  гудок.



   *   *    *

Мы времени поток не остановим.
Весна в разгаре, лето на носу.
Рассаду в палисаднике готовим ,
Дабы умножить дачную красу.

Копаем, сеем, полем, поливаем,
Что вырастет, то вырастет пускай.
Друг другу настроенье поднимаем,
Надеясь на высокий урожай.

Шар на оси ещё раз повернулся,
Дождались мы уборочной страды.
Над миром август бойко распахнулся,
От спелых фруктов ломятся сады.

Промчалось лето, осень улыбнулась.
Пенсионеры дружною толпой,
Законно в поликлинику вернулись,
Лечить давно утраченный покой.


Колобок

Катился колобок, катился,
А на мосту через ручей,
Не удержался и свалился,
Не докатился до друзей.

Бедняга очумел со страху.
Жизнь пролетела перед ним.
Спикировал на черепаху,
Остался цел и невредим.

«Держись», кричала черепаха.
Такой урод придуман кем?»
А колобок дрожал от страха,
За что держаться то и чем?

Спасительница причитала:
«Пора бы сказку обновить,
Перелепить его сначала,
Конструкцию бы изменить».

И если сложно руки, ноги,
Пусть выпекают старики,
Для торможенья на дороге,
На нём хотя бы бугорки.

Ведь колобок мужского рода.
Полно беспомощных таких,
Которых создала природа,
А признаков-то никаких.

Евгений Маслов 
г. Егорьевск, Московская обл.

Встреча
Кто хоть раз после долгой разлуки
Возвращался в родное село.
Вспоминаются ветви сирени
И открытое настежь окно.
 
Я родился и вырос в деревне,
Где не трассы, не рельс перестук.
Тишину первозданной природы
Потревожит церковный лишь звук.
 
Ох! Как долго деревню не видел,
Здесь ведь вся моя юность прошла.
Ностальгии слеза прокатилась,
На щеке не оставив следа.
 
А вот эта, вот эта рябина,
Как же сильно она подросла.
Мне напомнила шалости детства
И по сердцу шелком провела.

Александр Избенников
г. Москва

Волны главами змеиными

Из клубка видны озёрного.
Лунный бог руками сильными
Чару зелья животворного
Опрокинул в шерсть медвежую
Трав земли Богини- Матери.
И горят чешуи жемчугом,
И гуляют звёзды ратями
По глухим степям лазоревым
Рядом с Ра- рекой молочною,
И уходят в Ирий зорями 
Души предков в синь цветочною.
Воды глубоки небесные,
Как глаза Сварога- батюшки,
Молнии- клыки железные,
Да ведуньи тирлич травушки
За спиной несут на капище.
День Купалы надвигается.
Солнце, как медвежья лапища,
У дверей небес болтается.
Выпью по дороге сурицы,
Да пойду на росстань к лешему,
Пусть луна к вечерне жмурится
Волчьим оком вою пешему.
Да русалки хороводами
Ходят по туманам всклоченным,
И бредут под землю тропами
Навьи местом заболоченным...
 

*    *    *

Волчье око луны 
Видит леса рога,
Когти-звёзды из тьмы
Рвут курчавы стога.
Паутинки дорог
Разошлись по лесам,
Ветр трубит в бычий рог,
Громы бьют в кудеса.
Содрогается ночь,
Содрогается мир,
День уносится прочь.
На болоте кумир
Поднимает главу 
Можевеловых крон.
Выпив тирлич траву,
Сотворяет поклон
В волчьей дранке ведьмак
Перед дубом седым,
Замедляется шаг,
Тает Правь будто дым.
Лапой врана тояг
Над деревней встаёт,
Опускается мрак,
Вил идёт хоровод
По загривкам лугов,
По камням позвонкам,
Поднимается Навь 
По заложным местам.
В руки Мати - Земли
Сходят вновь Небеса,
Сколько вдаль не гляди
Всё в округе леса.
Всё  округе леса-
Тёмный сумрачный мир,
Закрывает глаза
Древорогий кумир.
Тьма сокрыться в оврагах
Скорее спешит,
И горящею птахой
День над миром летит...
 
Юрий Кириенко-Малюгин
Творческий центр им. Н.М.Рубцова

  Размышления
 
Гуляли мы в весёлых лабиринтах,
Себя, друзей и недругов пленяли.
И в стайерских забегах или спринтах
Нас ждали, ждали  брошенные дали.
 
Нам мостовые речки заменяли,
И берегом казались тротуары.
А фонари  судьбу нам освещали,
Когда мы грезили, слетаясь в пары.
 
Казалось, соловьи с экранов пели.
Машины вслед коровами мычали.
Вертелись мы на глупой карусели,
Чтоб в кольца закрутить свои печали.
 
Нас ждут в деревнях матери-старушки,
Для нас лучины в душах зажигая,
И плачут, плачут, хоронясь в подушки,
Что где-то жизнь гуляет молодая.
 
Терялись наши и чужие мненья,
И ветер странствий на дороги злился.
Мы из деревни вышли без сомненья,
И мы когда-нибудь в деревню возвратимся.
 
                                                Октябрь 1987 г.

 У нашего перрона                            
                  
Стоим мы у окна последнего вагона.
Прощальные слова зависли в тишине.
Мы снова обнялись у нашего перрона,
Как будто мы с тобой в ночном волшебном сне.

Прощальное: –  Прости! – нам музыка сыграла.
Прощальное: –  Я жду! – сказал твой верный взгляд.
Разлука, может быть, укажет путь сначала,
Как это было много, много лет назад.

Растаял в синеве дым горькой сигареты.
Зажёгся на путях зелёный светофор.
Ты знай, моя судьба, что песенка не спета,
Ещё звенит струна страстями до сих пор.

Стоим мы у окна последнего вагона.
Прощальные слова зависли в тишине.
И плачет дождь опять у нашего перрона,
А радуга венец бросает снова мне.

Готовится к изданию книга Юрия Кириенко-Малюгина «Николай Рубцов: «За всё Добро расплатимся Добром! …», творческая биография  русского национального поэта Н. М. Рубцова  (редакция 2016 – 2019  гг.) в серии «Жизнь творческих личностей».
Книга создана на базе предыдущих монографий: "Николай Рубцов: "И пусть стихов серебряные струны..." (М., МГО СП России, 336 стр., 2002), Николай Рубцов: "Звезда полей горит, не угасая..." (М., НКО "Рубцовский творческий союз",  288 стр, цветная фотовкладка - 16 стр., 2011).
   Ниже приведена  Глава 10. Рубцов: «Я спешу сложить свои стихи…»
подготовленной монографии (3-е издание) с целью представить Читателю информацию о событиях вокруг Рубцова перед гибелью и о творческой позиции народного Поэта. 
 
Для сбора средств на издание  автор предлагает книги:
–  «Методика оценки и критерии народности поэзии», 120 стр,, 2014 г. – в списке номинации Бунинской премии 2016 г.; также в  списке номинации  премии «Золотой Дельвиг»  2016 г.  «Литературной газеты».  Стоимость  1 экз. - 1000 руб.
–  Сборник  «Добрый вечер» (стихи и песни), 96 стр., 2013 г.   – в списке  Бунинской премии 2017г.  Стоимость 1 экз. - 1000 руб.  
–  Повесть «Есть Божий суд…», 96 стр., 2012 г.;  в номинации  Бунинской премии 2015 года. Стоимость 1 экз. – 3000 руб.
– Альманах «Звезда полей» 2019, 108 стр., 2019 г. Стоимость 1 экз. – 500 руб.
– «Поэзия. Истина. Рубцов», 216 стр., 2007 г. Стоимость 1 экз. – 800 руб.
  Просьба направить финансовую помощь в издании этой монографии на карточку счёт 67628038 8311210758  в Сбербанке России.  Сообщение о переводе направить на эл. почту    Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра..

Глава 10.  Рубцов: «Я спешу сложить свои стихи…»
(июнь 1969 года – 19  января 1971 года)

    «Душа хранит», «Сосен шум», «Зелёные цветы» – новые сборники  русских народных  песен и стихов.  Рубцов: «Над моей счастливою любовью вдруг мелькнуло чёрное крыло…». 

     23 июня 1969 года к Николаю Рубцову на квартиру явилась прямо с поезда, узнав его адрес в Вологодском отделении Союза писателей,  начинающая «поэтесса» Людмила Дербина (по первому  мужу Грановская), «поклонница» волков и звериных образов. Придётся объяснить, почему слово «поэтесса» взято в кавычки.  
      Рубцов в последний период жизни прославлял, как и раньше, Родину – Россию. Но в его стихах постоянно жила тревога. И не было никакого эгоизма. Стихи Рубцова уже тогда могли стать всенародными песнями.   А вот это не устраивало определённую часть поэтической элиты, которая кроме своих меркантильных интересов ничего вокруг не видела и не хотела видеть. Схватка Добра и Зла – это  вечная борьба независимо от вида строя в стране. Схватка должна была произойти.  Рубцов чувствовал  давно «чей-то злой настигающий топот».
    Чтобы понять взаимоотношения поэта с Дербиной следует «копнуть» существо проблемы.  Уровень поэзии, как правило, оценивают по внешним признакам (качество рифмовки и образности стиха). А этого, по меньшей мере, недостаточно  (курсив Ю.К.-М.). Чтобы разобраться в расплывчатых понятиях поэзии и в загадочных личностях, предлагаю последовательность факторов:
       1. Творческая позиция автора.  С кем автор?
а)  Если автор пришёл к пониманию Божественного существа мiра и связи с малой и большой Родиной, к народным традициям  Добра и Справедливости,   тогда он отражает духовное понимание жизни;
б) Если автор остался на примитивных принципах реализации своих   низменных   инстинктов,   ведёт    погоню за золотым тельцом, приобрёл больное самолюбие, перешедшее в эгоцентризм, то автор отражает животное понимание мiра;
     2.  Образное мышление, то есть умение отразить изменяющийся

249
окружающий мiр нестандартными символами (образами); оно также обуславливает творческую позицию автора (духовное или животное понимание окружающего мiра).
    3. Ритмическая основа или, что существеннее, музыкально-ритмическая основа выполнения стихотворного произведения. Это то, что можно назвать техникой стихосложения (чему доучивают и подучивают в гуманитарных институтах и в литобъединениях).
     4. Глубокие знания родного языка, родной и мировой  лите-ратуры и истории, непрерывное увеличение знаний для обогащения лексики и содержания произведений (уровень образованности).   
      В тот день,  23 июня 1969 года Рубцов собирался поехать в Тотьму, а потом до Николы, к Гете и Лене. Но явилась Дербина и тут же увязалась поехать с поэтом на пароходе. Во время поездки из Вологды до Тотьмы Л. Дербина и Н. Рубцов поссорились на почве поэзии. Дербина была влюблена в поэзию М. Цветаевой, а  Рубцов назвал её чёрнокнижницей и ведьмой (по публикациям «поэтессы»). Известно, что  у  Рубцова любимыми поэтами были  Ф. Тютчев, А. Блок, А. Фет, А. Пушкин, А. Кольцов. С весны 1969 года после въезда в отдельную квартиру и размолвки с Гетой поэт оказался в Вологде в бытовом одиночестве. Имея большое количество приятелей, Рубцов не имеет женской опоры.
      Разведённая напористая Дербина приехала в Вологду на поиск счастья и чинов. Свою малолетнюю   дочь  Ингу  она, в основном, оставляет родителям в г. Вельске Архангельской области. Дербина знала, что в то время Вологодский обком КПСС «привечал» квартирами и работой писателей и поэтов  из других краёв. Она  окончила в 1960 году Ленинградский библиотечный институт, своими знаниями и игривостью она  завлекала Рубцова.
   В Тотьме Рубцов и Дербина зашли к Баранову Василию Ивановичу (редактор газеты «Ленинское знамя»). Вспоминает Баранова Галина Дмитриевна (жена редактора и сестра  Багрова):
       «Последний раз он  (Рубцов) был у нас, на Гущина, 12 в июне 1969 года с Людмилой Дербиной. Оба пришли, выпивши, с распечатанной бутылкой водки. Дербина мне сразу не понравилась, я ушла и не стала даже знакомиться. Муж немного посидел с ними, беседа не клеилась. Тогда Дербина закупорила всё  ещё  недопитую  бутылку, положила  в сумку  и они ушли…»  (курсив Ю.К.-М.).

250
      Уже во время пребывания в Тотьме Рубцов и Дербина не раз ссорились и, как теперь становится ясным, из-за характера «поэтессы», которая любила подразнить своего спутника и ёрничала над его задушевными чувствами.   
      После возвращения из Тотьмы Рубцов в конце июня 1969 года поехал к товарищу по литинституту, поэту Александру Сизову на реку Ветлуга, г. Варнавино Нижегородской области. Об этой поездке Рубцова вспоминает А. Сизов (27):
      «Вот лес раздался – пошла лесная кулига, поляна то есть, на краю которой, у мощной стены бора, серело несколько заколоченных изб. Ляленка…
    В одной избе ещё жила неприметная старушка, и мы… поселились у неё.
         Высился над деревней угрюмый, поросший лесом бугор.
     – Лялина гора!  – показывала тёмным перстом старушка.  – Клады Лялины там по сею пору в землянке лежат.  
        –  Какие клады, бабушка?
        – Погоди, расскажу.        
      И услышали мы красивую лесную сказку о Ляле-разбойнике и его кладах, о лесной девке и прекрасной княгине Лапшангской, о молодом атамане Бархотке.
       Коля загорелся сразу. Он даже не стал старушку дослушивать.  
       –  Я обещаю тебе, Саша, напишу об этом. Только по-своему.
      – Ты посмотри, тут и местность как обозначена: речка Ляленка, деревня Бархатиха. А самая распространённая фамилия – Шалухины.
       – Это уже не так важно».                                                       
     Можно предположить и даже  утверждать, что определённые ассоциации возникли у Николая Рубцова в связи с вторжением в его жизнь случайной начитанной «поэтессы» и узнаванием красивой трагической легенды сразу после этого знакомства.
       В августе-начале  сентября 1969  года  Рубцов  живёт   у  своего друга, известного писателя В. И. Белова в дер.Тимониха Вологод-ской области и на основе Варнавинской легенды создаёт лесную сказку «Разбойник Ляля». В этом произведении Николай Рубцов

251
глубоко раскрывает  психологию  взаимоотношений действующих лиц. Это была  уже новая грань поэзии. Видно, что Рубцов владеет приёмами драматургии. И главное: автор в этом произведении показал, что погоня за златом или попытка не сдержать данное слово оборачиваются трагедией для персонажей.
      25 июля 1969 года старший редактор Северо-Западного изда-тельства  Лиханова сообщила, что передаёт сборник «Душа хранит» в набор. Но сборник был сдан в Вологодскую областную типографию 15 октября и в конце года был выпущен в продажу.
       В течение года Рубцов согласовывает в издательстве «Совет-ский писатель» сборник «Сосен шум»,  непрерывно пишет, вернее, сочиняет и оставляет в голове  множество  стихов.
      Осенью 1969 года Николай Рубцов был принят на некоторое время в штат газеты «Вологодский комсомолец». Рецензировал рукописи начинающих, давал литературные консультации.
     7 ноября 1969 года вологодская газета «Призыв» в Харовске опубликовала «Песню» («Отцветёт да поспеет на болоте морош-ка...»), которую сразу запели в народе. Ощущаемый подсознательно развал малых деревень, отъезд молодёжи за красивой жизнью пока-зан с лёгким юмором и глубокой болью за малую Родину. А пред-видения, предчувствия, размышления, представленные в «Песне» (она известна в народе как «Морошка») настигают душу читателя:

Жаль мне доброе поле,
Жаль простую избушку,
Жаль над омутом старую ель…
Что ж так жалобно плачет
На болоте кукушка?
Что ж не спит по ночам коростель?

        После поездки в Тотьму и ссоры с Рубцовым в июне 1969 года Дербина решала свои карьерные дела. Она «пробила» в отделе культуры вызов в Вологду и в начале августа оформилась заведующей библиотекой в двух километрах от города.
       Как обычно, Рубцов пишет и публикует стихи по конкретным событиям своей жизни, которые он не считал случайными.

252
      Летом 1969 года с Рубцовым (членом СП СССР) «случайно» встретилась Т. Агафонова (Решетова). К этому времени у неё двое детей, она закончила Вологодский педагогический институт, знала о Рубцове-поэте. В первых публикациях писала, что 15 лет не встречала поэта. Но в брошюре «И золотое имя Таня…» Агафонова признаётся, что она «случайно» видела Рубцова в Вологде  в 1966 и 1967 г.г. Но разговаривать ни он, ни она не захотели.       
     Итак, замужняя Т. Агафонова (Решетова) окликает Рубцова, который шёл со спутницей (вероятно, со Старичковой),  и вступает с ним в беседу. Далее опубликовано, что Т.  Агафонова 12 августа 1969 года заходила на квартиру к поэту и оставила записку о приходе вечером. Затем Т. Агафонова сообщает, что Рубцов встретил её в пьяном состоянии и она с негодованием сбежала (32). Но надо знать Рубцова, чтобы понять, что он специально встретил Агафонову  в нетрезвом виде (не хотел с ней больше общаться).   
       В газете «Вологодский комсомолец» (31 августа 1969 года) и  в журнале «Наш современник» (1969, №9, значит текст передан в журнал ещё в июле 1969г.!)  опубликован «Ответ на письмо»:

Что я тебе отвечу на обман?
Что наши встречи давние у стога?
Когда сбежала ты в Азербайджан
Не говорил я «Скатертью дорога!»
Да, я любил. Ну что же? Ну и пусть.
Пора в покое прошлое оставить.
Давно уже я чувствую не грусть
И не желанье что-нибудь поправить.
Слова любви не станем повторять
И назначать свидания не станем.
Но если всё же встретимся опять,
То сообща кого-нибудь обманем…
  
       Интересен подтекст Рубцова «сообща…обманем». Это уже не шутка! Есть информация, что Рубцов написал стихотворение ещё в 1958 году (вероятно по следам письма беременной Татьяны от 1957 года). Но публиковать  стал  тогда, когда  возникла необходимость.

253
     К 1 сентября, к  началу работы в библиотеке в Вологде при-езжает  Дербина, которая пошла на контакт с Рубцовым после ссоры в июне 1969 года в Тотьме. Пригласила в октябре в гости. Зачем? Видна же была несовместимость мировоззренческая.
        В Вологде  вошёл в доверие к Рубцову залётный любитель поэ-зии Ю. П. Рыболовов, который живёт эпизодически в его квартире.
        Об эпизоде в квартире Рубцова вспоминает Н. Старичкова (66):
     «На письменном столе рядом с журналами и чистыми листами бумаги горкой лежала крупная кисть зелёного винограда. Это мне и бросилось в глаза при входе. Коля перехватил мой взгляд и, сделав рукой жест в сторону стола, сказал:
     –  Вот. Это он.
     –  Кто он?
     –  Рыболовов. Он у меня жил. И я его выгнал.
     –  Как так выгнал?
    –  Я всё разрешал. Живёт, как у себя дома. Моется, стирается… Рукописи Белова читал. Это же не ему дали! Я был взбешён, кричал на него. Он спокойно так стал собираться. И всё говорил: «Я сейчас…Я сейчас». И, вот, оставил…
    Коля опять посмотрел на виноград, поморщился, покачал головой. Потом ... посмотрел на меня: «А может он отравленный?»                                                                 
        Когда демагоги говорят и услужливые   “адвокаты» повторяют алкогольные и другие измышления о Николае Рубцова, хочется их спросить: «А судьи кто?». Как сказал великий  И. А. Крылов: «…не лучше ль на себя оборотиться?» Те, кто видел фильм о поездке вологодских писателей, по Волго-Балтийскому каналу в августе 1967 года, обратят внимание на застолье, в котором участвовали  все  писатели. Вяч. Белков приводит такой случай (82):
      «Однажды Рубцов, Романов и партийный работник В. Невзоров немного посидели в одном из вологодских ресторанов. Когда вышли, то захотели поехать на такси. Водитель сначала не хотел их сажать («вы пьяные»), но потом посадил и отвёз ... в милицию! 
        К счастью, наша троица недолго просидела за решёткой – кто-то узнал Невзорова, и всех выпустили. Даже прислали какую-то машину, чтобы развести их по домам…


254
      Как вспоминает Василий Невзоров, секретарь обкома Дрыгин потом отругал за то, что к ресторану не вызвал служебную машину.
       Вот такие были «порядочные» таксисты. А подобный случай в апреле 1965 года в Москве закончился для Рубцова очередной провокацией. Любят у нас некоторые лакеи выслужиться.  
       В феврале 1970 года  Рубцов приезжает в Москву для похода по редакциям. 1 марта в Свердловске – по следам пропавшего  Альберта. Отыскать не удаётся. 27 марта 1970 года поэт в Вологде делает обзор поэзии.  В апреле - начале мая поэт снова в Москве.
     В начале июня 1970 года поэт в командировке в Великом Устюге, встречается  с другом по детдому А. Мартюковым, который работает редактором местной газеты «Советская мысль» (27, 80).  Мартюков  сообщает, что Рубцов собирался  встретиться  с  Гетой  и  переговорить о совместной  жизни. А во время застолья после замечания друга детства о том, что говорят, что он много пьёт, Рубцов сразу же отставил рюмку и больше не прикасался к ней (27, 83). 6 июня 1970 года «Советская мысль» публикует «Листья осенние», где поэт слушает тревожные знаки природы:

Вдруг, пробудясь,
По лесам зароптали берёзы,
Словно сквозь дрёму
Расслышали чьи-то угрозы,
Словно почуяли
Гибель живые созданья…
Вот он и кончился,
Сон золотой увяданья.

       Предчувствия Рубцова о действии каких-то враждебных сил, к сожалению, оправдываются. Слушая звуки природы, поэт слышал голоса и передавал своё понимание и предупреждение  от  русских берёз.
    9 июня 1970 года происходит серьёзный конфликт поэта с Дербиной. «Подруга» мелькнула в окне и не пустила его в свой дом (кто-то был у неё!). Рубцов пробил рукой двойное стекло и  едва не
погиб из-за сильнейшего пореза вены. Спасли его в больнице.

255
        В середине июля Рубцов приезжал на несколько дней в Вельск, где Дербина поила его домашним пивом (брагой, видимо). И опять возник конфликт. В 20-х числах июля Николай Рубцов при поездке с Дербиной в село Новленское (к бабушке С. Чухина) опять полу-чает травму. «Подруга» выбросила осколки битой посуды в траву около крыльца,  где  Рубцов, который ходил босиком. Он так порезал ногу, что не мог опираться на неё. Дербина смеялась над подраненным поэтом. Рок, который преследовал Рубцова в последний период жизни, имел конкретный адрес (курсив Ю.К.-М.)
      В конце июля – начале августа Рубцов ждал Гету с Леной в Вологде.  Гете надо было купить для Лены школьные принадлеж-ности. Это был решающий момент для воссоединения семьи. И хотя у Дербиной была своя крыша над головой, она приходила к Рубцову.  Гета с Леной застали Дербину на квартире. Гета тогда заметила прихрамывающего Рубцова и узнала по описанию  даму.
    В журнале «Слово» № 7-8 за 1993 год на стр.89 Дербина сообщает, что при этой встрече Рубцов выгнал Генриетту Михай-ловну с дочерью. Однако, свидетельница эпизода сообщает, что Рубцов бежал за Леной и Гетой неодетый, и всё кричал: «Родные мои! Не уходите! Не покидайте меня! Я погибну без вас!». И даже на улицу выбежал. То же самое пишет Елена Рубцова.
      В разных изданиях Дербина по-разному представляет  эпизод  августа 1970 года, случай от 9 июня 1970 года с порезом вены у Рубцова, а также версии «схваток» с Рубцовым. Православный  день Крещения Дербина испоганила убийством лучшего русского поэта 20-го века. Везде у «поэтессы», а теперь и штатной «мемуаристки» –  ложь на лжи. Не зря сказал писатель Василий Иванович Белов, что ни одному слову  этого  «рыжего   Дантеса  в  юбке» верить нельзя.
          Вспоминает о Рубцове В. Макеев (61):
      Когда Рубцова наконец-то широко распечатали, деньгами он особливо не сорил, видно сказывалась детдомовская привычка, но в неожиданных обстоятельствах любил шикануть. Как-то поздно ночью мы с рязанским поэтом Борей Шишаевым провожали его в Вологду. Растроганный Рубцов купил две бутылки шампанского, благодушно повелев нам отыскать стакан…
        Последний раз я встречался с ним осенью 1970 года. Как всег-да, по приезде в Москву он остановился в родном общежитии, хотя

256
диплом давно защитил с отличием. На этот раз ему (члену Союза писателей СССР)  выделили отдельную комнату в угловом уютном «сапожке». В это время у заочников шла экзаменационная сессия, общежитие гудело, как растревоженный улей. Прославленного Рубцова позвали пировать к себе заочницы. Он приглашал меня с собой, ибо не любил бывать один в женском окружении…
      Про женщин в его жизни я не знал ровным счётом ничего. Он нежно вспоминал свою далёкую дочурку… Чуть, казалось, брезгливо относился к оголтелым поэтессам. Женщинам того круга, где он вращался эти годы, душа была не нужна, несмотря на их рифмованные и прозаические заклинания, а кроме души, да и то потаённой, глубоко колодезной, у него ничего не было. Поэтому из-за своего самолюбия он поневоле держался с ними заносчиво, а на деле – застенчиво и уязвлённо».   
    В опусах 2008 – 2009  годов Дербина пишет о конфликтах. Ссылается на две причины: ревность поэта и пьянство. Важно, что «поэтесса» признаётся в том, что она старалась при ссорах дать сдачи Рубцову. Отношение к поэту она выразила в «стихах»:

Ты видел: тебя не любила,
Не видеть ты это не мог…

   И спрашивается: А зачем же тогда раз за разом после ссор  приходила на квартиру к Поэту?
       И почему, зная ранимый характер Рубцова, она всё время играла на ревности в общих компаниях с друзьями поэта. Известно, что Рубцов ни с одной другой женщиной не конфликтовал. Доброжелательно   относился    к   Н. Старичковой,   О. Фокиной, Н. Груздевой, к Генриетте Михайловне. И ни в одну женщину, кроме Дербиной, не запускал кастрюли с супом, как об этом сообщает «поэтесса». О чём-то это говорит!
      Очень симптоматичен случай с так называемым самопожаром в квартире Рубцова. Поэт  ушёл  на несколько часов из дома и как раз в это время у него на столе загорелись и сгорели одновремённо три свечи (курсив Ю.К.-М.), прогорел стол и огонь остановился у иконы Неопалимой Купины. А вся квартира была черным-черна после пожара. Дербина объясняла этот случай действием высших сил. Но

257
спустимся малость на землю. Как сообщает Дербина, у неё был ранее ключ от квартиры, который она «потеряла». Сделать дубликат   ключа   не  представляло   сложности  из «потерянного» любому желающему. Рубцов обнаружил, как сообщает Дербина, что у него кто-то бывает в его отсутствие. Но этот факт Дербина осмеяла (31). А ведь должен был сгореть весь архив Рубцова! Причина просветляется. Известен случай, когда за  Рубцовым на вокзале следили и своровали чемодан. Хорошо, что поэт свои стихи всегда держал в голове и надиктовывал  их или печатал на машинке непосредственно перед сдачей рукописи.
    19 сентября 1970 года в «Вологодском комсомольце» опуб-ликовано стихотворение «Жёлтый цвет». Дербина признаёт, что эти стихи адресованы ей. Однако она изъяла при публикации две строки последней строфы, которые явно свидетельствуют о прозрении Рубцова в отношении характера «поэтессы» (курсив Ю.К.М.). Придётся привести фрагмент из последней строфы:

Но как придти
К желанному концу? 
И впрямь, быть может,
Это цвет измены,
А жёлтый цвет
Как раз тебе к лицу.   (курсив  Ю.К.-М.)

      Нужно знать, что у мужчин жёлтый цвет считается цветом из-мены женщины. Поэтому такие строки Дербина должна  была  принять как оскорбление. А Рубцов этим разоблачал «подругу». Особенно после «интимного» случая от 9 июня 1970 года и попытки  упрятать поэта в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий).
   Осенью 1970 года было запланировано собрание членов Вологодской писательской организации с обсуждением стихов Дербиной.  С получасовым опозданием из парикмахерской явилась    героиня мероприятия. Свидетельствует Н. Старичкова (66):
     «А. Романов коротко представил её собравшимся, попросил прочесть стихи. Снова зазвучал её медовый голос. Это никак не вязалось с её грузной внешностью. Взбудоражило всех её стихотворение о волках, где так и говорилось:

258
                –  Люблю волков…

      …Даже жутко стало от признания, что ей нравятся клыки со стекающей с них пеной, их звериная ярость и т.п.
    Первым отреагировал Рубцов, назвав это стихотворное выра-жение явлением патологизма.
       На какое-то мгновение задумался Астафьев. Потом высказался, что волков напрочь нельзя отрицать, они приносят пользу, как санитары леса.
     –  Но вот так, чтобы любить… Это…– он   отрицательно покачал головой. Не поддержала Дербину и Ольга Фокина.
     Тогда, сразу сменив медовый голос на выкрик, Люба жестами отпарировала. Взмах рукой в сторону Рубцова: «Тебя-то я знаю, ты известный женоненавистник!»
        Потом жест в сторону Фокиной со словами: «От тебя я  этого не ожидала!»   
     Помалкивает Дербина и о стихотворении  «Люблю змею…», которое было прямо адресовано ей.

Люблю змею, когда она,
Вся извиваясь и свисая,
Ползёт, глазами завлекая…
О, Господи! Ведь я сама такая!

     В  октябре 1970 года Н.Рубцов принял участие в выездном заседании Союза писателей России в Архангельске в составе вологодской делегации. Прочитал стихотворение «Поезд».
    В беседе-воспоминаниях о встречах с Н. Рубцовым поэт и писатель Валентин Васильевич Сорокин говорит: «Рубцов – это продолжение Есенина. Мы без традиции – никто. И насколько Рубцов широко пытался вникнуть в литературу, в литературный процесс, особенно в поэтический мир России. Не буду уж говорить о влиянии Тютчева… Даже влияние Маяковского у него есть. Стихи есть, как они рыбачат в океане. Он мог потом разочароваться в поэте. У Маяковского ритмические конструкции. А Рубцов пришёл к русской национальной поэзии, к музыкальности. Он никого не

259
отодвинул от себя. А приблизил, изучил и взял на данном этапе то, что ему было необходимо…
      А это: «Россия, Русь! Храни себя, храни!». Это как вступление к поэме. Если бы Рубцов прожил ещё 10-15 лет, то оставил бы великолепную прозу. Я в этом не сомневаюсь. Размышлительный  уровень у него был…»
    «Вот мы спорим. Читаем друг другу стихи. И Коля Рубцов просил, например: – Саша или Петя, почитай стихи. Если ему нравились стихи, он мог даже преувеличить. У Николая Ваганова были как-то не очень удачные стихи. И у Рубцова вылетела фраза: – А это – графомания. И вдруг он увидел моё лицо, насторожённое очень. А был красивый разговор трёх братьев о поэзии. И Рубцов мгновенно так себя повёл, он красиво увёл от обиды Ваганова. Как будто ничего не произошло…. Это русская благородная осторожность. Не оскорбить беседующего с тобой.  Материнская черта наша. Идущая от земли» (45).
       В ноябре 1970 года Рубцов выезжал в г. Горький (ныне Нижний Новгород») и случайно встретился с поэтом В. Андреевым на Курском вокзале.  Владимир  Андреев пишет: «Рубцов был мятежен и твёрд, поражал своей эрудицией. В институте его очень любили поэты из национальных республик за его русизм, память о Российской империи, за уважение к её монархам. «Володя,  – говорил он мне,  – у нас в России не было плохих царей» (85, стр. 130-133)
      Воспоминания  Андреева представлены  в альманахе «Звезда полей»  (85).
    Осенью 1970 года Рубцов явно пытается  решить семейно-бытовой вопрос. В октябре поэт ездил в Тотьму на встречу с Гетой, но они не договорились о совместной жизни. В октябре в Москве Рубцов просил поэтессу Ларису Васильеву принять его в её семье. Возможно это была инсценировка. Но та уклонилась от ответа.
      В октябре-декабре – непрерывные конфликты с Дербиной на почве поэзии и её игривого поведения в дружеских компаниях. С 17 ноября 1970 года  Дербина нигде не работает. Хотя пропадает непрерывный стаж, что важно при оплате бюллетеня и на будущее.
     30 ноября к Рубцову приходит А.Романов, видит Дербину и удивляется: ведь «два медведя в одной берлоге не живут»  
260   
  Учитывая важность прояснения бытовой ситуации  непосредственно перед гибелью Н. М. Рубцова, автор приводит  статью Геннадия Сазонова, подготовленную на известных материалах, опубликованную в газете «Труд» от 13 марта 2002 года и содержащую неизвестное до сих пор письмо поэта.
                   «ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ПОЭТА»
   Оно свидетельствует о том, что Николай Рубцов хотел «упорядочить» свою жизнь.
     Любая подробность о жизни Рубцова вызывает интерес у читающей публики. На днях областная газета «Красный север» поместила воспоминания о поэте бывшего партработника Виктора Грибанова. Впервые он полностью опубликовал одно из неизвестных писем стихотворца.
      «Лукавить не буду, не люблю: конечно, Николай Михайлович попивал,  – вспоминал Грибанов.  – Надо был как-то помочь ему. Возникло намерение поговорить по душам, посоветовать упорядочить свой быт, так как домашняя неустроенность мешала его спокойствию, а в конечном счёте – творчеству. Чтобы беседа носила неофициальный товарищеский характер, я попросил принять в ней участие Белова и Астафьева. Они согласились. У меня  какой  расчёт был? Если  Николай  Михайлович  воспримет меня только как секретаря обкома, то к голосу своих товарищей не может не прислушаться. Естественно, о каком-то наказании, тем более отправке в ЛТП, и речи не могло быть. Нам Рубцов уже тогда представлялся одним из самых (если не самым) значительным лирическим поэтом.   
    И вот Николай Михайлович вошёл в кабинет. Думаю, он догадывался, зачем его пригласили, но, по-видимому, не ожидал, что нас будет трое. Почему-то с ходу набросился с упрёками на Астафьева. Я был обескуражен. Чтобы снять возникшее напряжение, предложил: «Давайте, Коля, так договоримся. У нас было желание поговорить с вами по душам, и ничего больше… Если найдёте нужным встретиться с нами, то мы готовы встретиться. Если же не захотите, то так тому и быть».
   Спустя неделю я получил от Рубцова письмо. Считаю принципиально важным опубликовать его полностью. Вот оно – страничка машинописного текста.

261
«Секретарю Обкома КПСС
тов. Грибанову В.А.
от писателя Рубцова Н.
      Уважаемый Виктор Алексеевич!
       Извините, пожалуйста, за беспокойство. И позвольте обратиться к Вам не в форме какого-то заявления, а просто в форме неофициального письма.
       Тогда на приёме у Вас, я неважно чувствовал себя, поэтому был рассеян, плохо понимал, что происходит, а это привело меня к какому-то легкомыслию в разговоре.
       Теперь же, в совершенно хорошем состоянии, я глубоко сознаю всю серьёзность и справедливость Вашего замечания насчёт того, что мне необходимо упорядочить бытовую сторону своей жизни.
       Сознавать  это   мне   тяжело   не  столько  потому, что   в  таких
случаях всегда может случиться наказание (хотя бы и доброжелательное), сколько потому, что мне стыдно,  –  стыдно вообще, но особенно перед Вами, так я всегда благодарен за то большое добро, которое видел со стороны Обкома КПСС по отношению ко всем нам и ко мне, в частности. (курсив Ю.К.-М.).
     Заверяю Вас, что я не только безусловно принял к сведению Ваше замечание, но и что оно послужит хорошим уроком для меня в дальнейшей жизни и, конечно, даст необходимые результаты.
                                              С глубоким уважением         Н. Рубцов»
    Как видно из письма, продолжал Грибанов в интервью, а написано оно за три-четыре недели до гибели – скорее всего, в декабре 1970 года, Рубцов собирался «упорядочить» бытовую сторону  своей жизни. И никакого, даже  самого отдалённого намёка на то, что хочет каким-то образом свести с ней счёты. Его письмо я расцениваю не как обычное, вроде бы извинительное по отношению ко мне послание, а как момент личной исповеди, разумеется, в той мере, в какой это возможно сделать в официально-неофициальном контексте. Рубцов хотел убедить, и прежде всего себя, что будет, что может стать другим. Вне сомнения, он понимал, какое высокое предназначение выпало на его долю и что этим надо дорожить – не обронить, не потерять. Он был полон желания жить и творить».

262
      Целесообразно прокомментировать эту важную статью.
      Первое («лирическое») отступление.
     Надо, конечно, знать независимый характер поэта, чтобы понять его поведение в обкоме. Рубцов готов был обсуждать свою  личную проблему один на один  с одним  из руководителей обкома. Но когда в роли учителя он видит В. П. Астафьева, то это для него  неприемлемо. А судьи кто? Во-первых, в то время Рубцов был в ссоре с В .П. Астафьевым. Во-вторых, Астафьев не мог выступать в роли воспитателя Рубцова по алкогольной проблеме, хотя бы потому, что они вместе выпивали не раз и что сам Астафьев признавал себя  за «артиста» в этой области (смотрите внимательно статью В. П. Астафьева» «Затеси», 86)
     Второе отступление (комментарий). Рубцов очень грамотно построил письмо В. Грибанову. С долей показного покаяния (на деле скрытого лукавства) он пишет, что «я неважно чувствовал себя, поэтому был рассеян, плохо понимал, что происходит…»
     Третье отступление. Рубцов действительно благодарен руко-водству вологодского обкома КПСС «за то большое добро», то есть сначала за комнату, потом за отдельную квартиру. И ему неудобно перед руководителями, которые решали его жилищную проблему.
    Четвёртое отступление. Жизненные обстоятельства склады-вались так, что семья за длительный период времени  (с 1965 по 1970 годы) никак не могла воссоединиться. Только с начала  1968 года  у Рубцова появилась комната, постоянное  жильё. Принять в неё жену, дочь и тёщу было проблематично: женщинам надо было менять условия жизни деревни на городские. В ноябре 1968 года примирению помешал вызов в суд на взыскание алиментов. Надо знать мужскую психологию: после такого факта мужчина сразу или на время отвергает совместную жизнь.   
       В июне 1969 года Рубцов собрался ехать в Тотьму и далее в Николу. В августе 1970 года в Вологде планы поэта были разрушены Л. Дербиной. После беседы в обкоме Рубцов пытался решить семейно-бытовую проблему.
       Ожидая Гету и дочь, Рубцов, пишет жизнерадостное стихотво-рение «За тост хороший», которое было опубликовано 1 января 1971 года  газетой «Красный Север» и в котором поэт сказал:
 
263
Теперь шампанского не грех
Поднять бокал за тост хороший:
За Новый год,  за детский смех,
За матерей, за нас за всех,
За то, что нам всего дороже.  (курсив Ю.К.-М.)

     И то, что на новый 1971 год год жена и дочь не приехали, явилось решающим обстоятельством для последующего поведения Рубцова. Поэт в тупике. И он ошибся, попытавшись повернуться к «поэтессе».
      О любви не было речи. Было обещание поэта обкому. Может быть, Николай Рубцов предполагал, что «стерпится-слюбится». Это реально для простой русской женщины, но не для такой самолюбивой личности, как Дербина. 
       О стихотворении «Я умру в крещенские морозы, / Я умру, когда трещат берёзы…», происхождение которого загадочно. Попытка недругов или неумных друзей представить, что Рубцов, как бы, сам желал уйти из жизни или накликал на себя тёмные силы для борьбы с ними, не имеет оснований. Чернота приходит без приглашения.
  Когда даже доброжелательно настроенные к Рубцову исследователи повторяют эти «крещенские» строки, они как бы соглашаются  с Роком, злым Роком, с которым честные православные люди не имеют права соглашаться. Здесь видна явная ловушка для друзей Рубцова. Она состоит в том, что друзья фактически подыгрывают убийце, когда та заявляет о действии высших сил и  подводит  читателей и слушателей к мысли, что она явилась лишь исполнителем  этого Рока (указания свыше). Вот здесь мы имеем дело с  коварством высшего порядка  со  стороны  убийцы  и стоящих  за ней  сатанистских сил. А откуда у Рубцова это стихотворение? Оно опубликовано только в 1977 г.
     Не написано ли оно по заказу «друга» Поэта? Очень видна заданность темы по времени исполнения (Крещенские морозы). И очень  напоминает  факт  реализации  темы  смерти по этому тексту  с аналогичным стихотворением Есенина перед его убийством («До свиданья, друг мой, до свиданья…»), которое было написано кровью и неизвестно, а Есенин ли его написал или убийцы поэта.

264
   Создаётся впечатление, что с Рубцовым непрерывно вели заданную психологическую игру, зомбировали на думы о смерти.               Последние три месяца шла непрерывная атака на психику Поэта (постоянные конфликты с «невестой», гулкие шаги и стук «Командора» в квартиру, намёки Поэту на близкую смерть и др.).
       Тайна состоит ещё и в том, что в документах Рубцова найдено провокационное шулерское стихотворение (66):
 
За железною оградой
Уже вырыта могила,
И поёт над ней надсадно
Ветер песнь свою уныло.
И бросает снег солёный
На лицо друзей и плечи,
Твой земной неугомонный
Кончен мир, потухли свечи.

     Кто же написал и подложил Рубцову эти стихи?! По стилю нетрудно догадаться. И встаёт вопрос: А кому было выгодно устранение Поэта?
       Как иногда спрашивают-утверждают на вечерах памяти Поэта: это, будто было выгодно  КГБ.
       Да ничего подобного! Надо раз и навсегда развеять этот миф, запускаемый в общество с целью дискредитации органов власти и увода от Истины – причины убийства поэта.
     Во-первых, Рубцову позволили вступить в Союз писателей СССР, ещё до окончания литературного института, что в те годы было редчайшим явлением. И это при таких фактах, как привод в вытрезвитель за несколько месяцев до приёма, множество приказов    по литинституту за нарушения, текст строфы антисоветского содержания («Я в ту ночь полюбил все тюремные песни, /Все запретные мысли, весь гонимый народ»).
        Во-вторых, Рубцову дали сначала комнату, а затем отдельную квартиру. А в случае переезда жены с дочерью Рубцову, как члену Союза писателей СССР, дали бы и новую квартиру, тем более в

265
Вологде, где писателям создавали и быстро жилищные условия.
     В-третьих, Рубцова приглашали в запланированные обкомом КПСС поездки по городам Севера России с вечерами- выступле-ниями, и он в мероприятиях активно участвовал.
       В-четвёртых, Рубцову давали возможность выпускать сборники стихов. В журналах и газетах, в том числе в   центральной газете «Правда» были даны положительные рецензии. Если бы захотели, то разгромили бы поэзию Рубцова.
    А творчество Рубцова могло сыграть поворотную роль в духовном Возрождении России, как базовой основы Советского Союза. В стране уже прекратилось разрушение церквей. Начались системные экскурсии по Золотому Православному кольцу   России. И были явные и скрытые противники, которые   боялись духовного прозрения русского народа! Вот ещё одна разгадка тайны гибели Рубцова. Его «вычислили» сатанинские силы.
    Известные сведения о поведении «невесты» и о состоянии квартиры поэта говорят о том, что Дербина и не собиралась замуж за Рубцова. Иначе бы она, зная о крупных гонорарах поэта, помогла приобрести комплекты посуды и приличную мебель, то-есть создать нормальные бытовые условия. Выясняется, что ей было неприемлемо по состоянию мировоззрения стать женой поэта Рубцова: значит, была другая цель.
        И Дербина сводит счёты с Рубцовым, «даёт отпор» и играет на животных инстинктах.
   Разоблачение убийцы приведено в книге Вик. Коротаева «Козырная дама» (87), в книге Н. Старичковой (66), в статье В. Астафьева «Затеси» (86), в статье А. Романова «Искры памяти» (27), в статьях  вологодского писателя А. Цыганова. 
       Надо отметить, что из свидетелей, участников  застолья в ночь на 19 января ни адвокатом убийцы, ни прокуратурой  не был вызван с явкой на суд  Ю. П. Рыболовов, который три ночи подряд поднимался   в   квартиру  Рубцова.   Рыболовов  в  письме  в  адрес С. А. Сорокина (Вакомина) признался, что в ту ночь он был в квар-тире Рубцова, там была «его сожительница Людка», видел назревающую ссору. Но ушел, чтобы попасть на поезд (62).
       Н. Старичкова пишет (66):

266
      «После смерти Рубцова в его квартире домоуправ извлёк из-под клеёнки, словно искал какой-то тайник, фотографию и улыбнулся: «Это она. Я её тоже возьму». На фотографии Дербина вызывающе смотрела, как на картине Ренуара «Обнажённая».
      Н. Старичкова сообщила  о пропаже множества документов, в частности морской повести Рубцова (66). Где, у кого эта повесть?
       О характере «поэтессы», о её «поэзии» со звериными образами, о её «схватке» с Николаем Рубцовым, об обстоятельствах гибели народного русского поэта читатель может узнать в книге «Тайна гибели Николая Рубцова» (88, 3-е издание).
      Надо признать, что Николай Рубцов своей жертвой в ту эпоху остановил эгоцентрическое и вампирическое  стихотворчество на русском языке, которое могла бы неформально возглавить самолюбивая и напористая Л. Дербина.
       А Николай Рубцов ещё 28 июля 1964 года в Никольском напи-сал поэтическое откровение «Я переписывать не стану…».

Я переписывать не стану
Из книги Тютчева и Фета,
Я даже слушать перестану
Того же Тютчева и Фета,
И я придумывать не стану
Себя особого Рубцова,
За это верить перестану
В того же самого Рубцова,
Но я у Тютчева и Фета
Проверю искреннее слово,
Чтоб книгу Тютчева и Фета
Продолжить книгою Рубцова!.. (курсив Ю.К.-М.)

      В 1969 – 1970 годах Рубцов пытается выпустить сборник «Зелёные цветы», с названием которого при жизни поэта не соглашался редактор. Для решения вопросов с издательством “Советская Россия» Николай Рубцов 19-го января 1971 года запланировал поехать в Москву.

 267