Н.Груздева. О Рубцове

Ах, шестидесятые..! Годы, прелесть которых мы по молодости не ощущали и потому не ценили, о чём теперь только остаётся запоздало жалеть!

Это был и взлёт литературы, поэзии –  громко-трескучей и тихо-задушевной – всякой. В 1965 году мы, прошедшие творческий конкурс абитуриенты, собрались в Доме Герцена. Наиболее удачные сдали экзамены и поступили… Из Коми АССР нас приехало пятеро…Было много и вологжан…
    Кажется, на второй – весенней – сессии именно ребята-вологжане на одной из вечерних посиделок в общаге вдруг объявили, что ныне первый поэт в России – Николай Рубцов. Это безапелляционно утверждал высокий с серьёзным до суровости лицом Миша Ганичев, его поддерживал добродушно-покладистый Эмиль Смирнов, ещё двое-трое парней. Кто-то возражал не в принципе, а как бы в деталях – в том смысле, что Рубцов силён и неповторим в своём ключе, в жанре лирической задушевной поэзии, поэзии земли, деревни, родных корней, но не вообще, не в целом в современной российской поэзии.
  …Мы тогда жадно читали «толстые» журналы; и там (в том числе в журнале «Север»…) я и встретил стихи Рубцова, что называется – плотно познакомился с ними. Стихи были явно не из московских залов образца начала 60-х, а из другого мира, другого уровня мироощущения. В чём-то они напомнили читанные мне в раннем детстве отцом …стихи Ивана Савича Никитина; а если брать более поздние времена – Есенина, Клюева. И в память сразу врезалась, как некий код, та строчка: «Звезда полей…над отчим домом, И матери печальная звезда». На ум в тиши читального зала – приходила ревнивая, если не завистливая, мысль: «А я смогу ли так написать – это ж надо настроить душу!» – хотя у меня тоже были заветные стихи о детстве в пыльном городке; о матери, которую мы, малыши, в конце  войны   ждём   с  улицы, когда  она  несёт  «выстоянную» в очереди буханку хлеба и точно вручит нам крошечный довесок…
    Впрочем, на заочном отделении Литинститута мы встречались и говорили-спорили лишь дважды в год, в остальное время  погрязая в житейских заботах (да ещё в собственных рукописях)  – каждый в своём конце страны. Приезжали, обсуждали прежде всего собственные писания….В залах и на стадионах всё ещё гремели Евтушенко и Вознесенский….Трескучесть стихов меня уже не прельщала   и потому я всё тщательнее вчитывался в строки Рубцова в журнале «Север».
    В 1968 году я пропустил одну сессию, отстал от своего курса и дальше уже учился с другим, набранным годом позже. Зато там познакомился с вологжанином Сергеем Чухиным, который писал пронзительные стихи, в чём-то похожие на произведения своего земляка-Рубцова.
    А потом я неожиданно столкнулся с Николаем Рубцовым, причём не на шумно-торжественном Дне поэзии или в большом зале в центре Москвы, а перед дверями экзаменационного кабинета в том же Литинституте. Во всяком случае, он сдавал один и тот же предмет одновременно с нами…Словом, я подошёл к двери, дожидаясь, когда из неё выйдет очередной сдавший, не сдавший, а Николай уже стоял возле неё – небольшой, худощавый, рано лысеющий в свои тридцать с небольшим. И – напряжённый, как школьник, не выучивший урока. Я, помнится, подумал что-то вроде: «Он-то что мандражирует?..Зашёл бы, и если экзаменатор не узнает его, представился бы просто «Николай Рубцов». И всё быстро разрешилось бы! Я так и не упомнил, зашёл ли он в дверь раньше или после меня. Но после подумал, что вот теперь знаю его лично, так что буду узнавать при встречах… Однако – не довелось. 
    В конце «перестройки» и в годы ельцинизма дико было видеть, что имя Рубцова вспоминается обычно только в связи с его трагической гибелью: бульварные газеты смаковали кровавые подробности её; а вот его настоящую пронзительную русскую поэзию – как настоящую поэзию вообще – на тех же центральных телеэкранах заслонили вульгарные полуматерные вирши примитивных хохмачей, объявленных штатными телевизионными «поэтами».

         Получено на конкурс «Звезда полей – 2004», ноябрь 2004 г. 

    Опубликовано: Ю.Кириенко-Малюгин. Новая дорога к Рубцову. М. Российский писатель. 2005.


        Н.Груздева. О Рубцове

    Коля Рубцов скромным был. Приходит однажды в гостиницу-общежитие, в которой я жила в комнате на двоих с одной журналисткой (это 1966-1967 г.г.). Сидел долго-долго. Вижу, что ему некуда идти. Я пишу записку моей соседке: «Надо его оставить у нас. Куда же ему в холод уходить?» Та отвечает: «Согласна». Я предлагаю Коле лечь на мою постель. А я с соседкой вместе. Так Коля ни в какую. Настоял, чтобы я матрац на пол  положила. Дала ему подушку, а укрылся он своим пальто. Так проспал до утра. До пол восьмого. Так как надо было, чтобы его не заметила комендантша или дежурная.
    Вот так он спал обычно и в общежитии, между кроватями у ребят, когда его исключили из литинститута и не пускали в общежитие.
    А друг у него был Саша Петров, который жил вместе с С.Чухиным, когда тот поступил в литинститут. И жил в общежитии. (Вот тогда то и жил месяц Рубцов вместо Чухина в общаге и видимо вместе с А.Петровым, – прим. автора).
    В 1965 г. меня приняли в качестве кандидата на заочное отделение. В семинар к Илье Сельвинскому. И вот мне сказали, что И.Сельвинский исключает из института через 2-3 года если считает, что студент не достоин. И тогда, примерно в ноябре 1965 г. я ушла к В.Бокову в семинар. Тот послушал мои стихи. И написал в деканат, что надо принять меня в качестве студентки на заочное отделение, а потом и на очное. Почти полгода  проучилась на очном и ушла на заочное, т.к. на маленькую стипендию жить было невозможно. Долго не имела своего жилья. По Вологде сменила 18 мест для жилья. И только в 36 лет дали отдельную квартиру (когда большая часть жизни была уже прожита).
    Всё-таки к Рубцову в Вологде некоторые писатели плоховато относились, завидовали... А писатели много квартир сменили. Обком им давал по запросу.

            Из беседы с Н.В. Груздевой (записано в Вологде 9 июня 2002 г.)