Н.М.Рубцов о поэтах и поэзии (запись А.С.Шилова, март 1970 г.)
Н.Рубцов. …Когда я был трезвый и не пил, все растерялись: как же так, Рубцов – не пьёт. Так как же вести себя?
… Я пошёл в Литинститут специально, чтобы научить людей поэзии, литературе, чтобы назначить их по местам. Вот если ты приобретаешь квалификацию – газетную, издательскую, иди с богом! – но не забывай о том, что ты – не поэт, ты – не писатель. Когда я пришёл туда, я был гораздо умнее, чем сейчас. Я сейчас глупее. Но тогдав, когда я был умнее, меня никто не слушал. Мне приходилось бороться за каждое своё слово. А теперь, когда я стал глупее, меня слушают…
И между прочим, я задал однажды вопрос одной женщине: «Кого бы ты хотела увидеть из любимых поэтов –Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тютчева, и между прочим Фета я ещё сказал, Блока из двадцатого века, Есенина, ну и, на всякий случай, Маяковского я ещё назвал. Кого ты хочешь из них увидеть?»
И эта женщина мне тихо сказала: «Пожалуйста, пропустите ко мне Есенина». И когда я был в Константиново, а в Константиново я уехал так из Москвы: однажды приходит ко мне один член Союза писательской организации из Рязани, говорит: «Поехали в Константиново!» Это было на такси два часа ходу.
И первый секретарь писательской организации … меня увидел и спрашивает: «Скажи двумя словами, для чего ты приехал в Рязань?» Я на него посмотрел и сказал: «Скажу одним словом – Константиново».
И вот весь Союз писателей Рязани, у них не машины, требуют у какого-то генерала, взяли генеральскую машину, нас было одиннадцать человек, всем места не хватило, там кто-то плакал. Это было вот такой же смутной порой, ни зима, ни весна, ни лето. Вот как сейчас.
Ну, приехали мы туда. В домик Есенина нас сопровождала какая-то бабушка. И вот нам, как почётным гостям, предложили попить из того медного ковша, из которого пил воду Есенин. И когда кто-то пил, кто-то сказал: «Да Есенин был тоже грубый и вообще». И тогда эта бабушка сказала: «Да нет, он был очень нежный и скромный»…
Ну, вот. И там нам подали книгу посетителей. Я первый взял книгу эту и написал: «Приходил поклониться родине Есенина». Ну, а вы, говорю, что хотите, то и пишите. И тут весь Рязанский Союз писателей подписался под моими словами. И никто ни слова не добавил.
А..Шилов. – Знаешь, Коля, у меня так складывается впечатление, что ты не даёшь нам, обществу, как бы результат своего творчества. Половину слов ты пропустишь в мозгу. И нам только отдельные фразы. И мы вынуждены так внимательно следить за твоей речью! Бывает, что-нибудь невпопад спросишь у тебя, тебе-то кажется, что ты уже проговорил для себя, а нам не выдал этого. Ты ясней выражайся тогда. Прочти лучше нам свои стихи, ты же поэт талантливый, гениальный.
Н.Рубцов. – Я гениальный? Я не гениальный! Но и не бездарный, конечно (смеётся).
Н.Шилова. – Ну вот и порадуй нас хорошими стихами, а то сидишь, сидишь, прозой занимаешься.
Н.Рубцов. – Давай, Нина Андреевна, я тебе всё объясню…Не только Россия была богата талантами. Была ещё очень богата поэтами Франция. Один из них, например, Верлен. Ну там ещё Рембо был, Бодлер, даже Беранже, этот мудак.
Верлен совершенно почти ничего не написал. Но он написал одно прекрасное стихотворение, которое называется «Осенняя песня», которая, кстати, слабее моей. И его назвали гениальным поэтом. И ещё был один гениальный поэт – Рембо. Он написал всего-навсего восемнадцать стихотворений. И каждое из них гениальное. Всего-то книжечка маленькая. Брошюра.
Теперь отклоняюсь от разговора о французской поэзии, которую я знаю досконально, и перехожу к поэзии русской. Тютчев. Он прожил долгую, такую прекрасную, плодотворную жизнь. Он за 72 года своей жизни написал всего двести стихотворений. И все шедевры. До одного. Шедевры лирические: « Есть в осени первоначальной», «Зима недаром злится», «Люблю грозу…» И несколько стихов политического содержания. Стихов очень сильных. У Тютчева даже стихи политического содержания полны смысла, силы мысли, поэтического могущества.
И недаром Ленин, когда ездил, нередко брал с собой томик Тютчева. А вот один из наших современников, поэт политического момента, Евтушенко, издал недавно книжку стихов в двадцать печатных листов, что редко когда-либо издавал какой-либо поэт настоящий. Но это были скромные поэты, а этот никогда не был скромным, бог его обидел скромностью. Его стихи совершенно не идут в сравнение с теми, которые написал Тютчев на политические темы, которые живы и сейчас. У него нет тех двухсот лирических шедевров, какие есть у Тютчева.
Вот и гениальность. Я ведь не говорю, что гением может быть только поэт. Каждый человек должен делать своё дело, быть мастером в своём деле.
Был такой критик Писарев. Он однажды разгромил «Евгения Онегина» Пушкина, книгу, которую я считаю своей библией. Творения Пушкина я ставлю наряду с творениями Ленина. Пушкин был в поэзии гений, а Ленин – в политике. Писарев, о котором, кстати, Ленин говорил, что у него есть дерзость мысли, разгромил Пушкина. Он написал: «Вот мы говорим: Байрон, Гёте, Данте. Пушкин не только не может вставить слово в разговор этих важных господ, но он даже не может понять, о чём беседуют эти великие господав». После этого тридцать лет было молчание вокруг имени Пушкина. Даже после выступления Достоевского на открытии памятника Пушкину в 1883 году. И что же? Памятник Пушкину стоит на тверском бульваре. К нему приходят все великие писатели мира сего, все культурные люди, чтобы поклониться этому гению русской культуры. А что Писарев?.. И всё-таки женщина почему-то хочет увидеть Сергея Есенина…
В беседе участвовали А.С.Шилов, Н.А.Шилова и Э.Федосеев
Публикация из книги М.В.Сурова «Рубцов: Документы, фотографии, свидетельства, Вологда, 2006.