А.Науменко-Порохина. Н.Рубцов и постмодернисты

Творчество Н.М.Рубцова, продолжателя классических традиций русского лирического стиха, остаётся и по сегодняшний день для многих последователей действительно образцовым как в содержательном плане, так и в формальном. Точность и глубина высказывания, яркая, но не эпатажная образность, как правило классический ямб или хорей – всё это признаки рубцовской лирики.
А историзм и феноменальная духовность многих поздних стихов Н.Рубцова, их открытость миру, людям позволяли критикам 60-70-х годов 20-го века прогнозировать большое будущее поэту. Однако и то, что им создано за очень короткую творческую жизнь, достойно называться классикой русского стиха. К примеру, стихотворение «Душа хранит», признанное ещё при жизни поэта образцовым, содержит феномен высокой народной духовности, вечного стремления русского народа к постижению совершенного:

Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлён
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времён... (1)

Поэт утверждает, что не только созерцание «красоты былых времён», но и осмысление её формирует у человека тонкой натуры чувство преклонения перед первозданностью. Лирический герой в таких ситуациях, как правило, неразрывно связан с историческими судьбами его земли и народа, осознаёт себя «сыном удивительных, вольных племён». Чутко улавливая движение истории народа, поэт способен соединять в своём мироощущении чувства сиюминутные и вечные, понимать особенности взаимопроникновения времён – настоящего с прошлым и будущим «я буду скакать по следам миновавших времён». Кроме того, он ощущает себя человеком, вбирающим коллизии и противоречия эпохи в пределы своего духовного мира (2). Всё это – суть созидательного, преобразующего начала, способного дать великий толчок к настоящему обновлению жизни человека и мира, его окружающего.
«Если тогда, в 60-ые годы, писатели добивались речи точной и нагой, то в 80-ые – это новонайденное барокко. Эпатаж, фантасмагория, гротеск, балаганная игра, поэтика абсурда в большей степени выглядят как литературный аналог рок-музыке с тяготением к шоковой терапии» (3), – очень точно высказался о постмодернистах в поэзии критик Ю.Бочаров.
Общеизвестно, что поэзия, утрачивающая корни, традиции, связи с неисчерпаемым источником устного народного творчества, обречена на вымирание. К сожалению, в 80-ые годы такая тенденция обозначилась в творчестве А.Парщикова, А.Ерёменко, Д.Пригова, а ещё ранее, в 70-ые – у И.Бродского. Этим явлениям способствовала так называемая демократизация 80-х годов, когда по сути, врагами всего цельного, совершенного, созидательного был «выброшен» лозунг: «всё разрешено, что не запрещено». Он был удобен «разрушителям», ибо позволял им своевольничать везде и во всём, в том числе и в поэзии. В стихах молодых восьмидесятников наблюдаем использование иронии как элемента литературной игры, рассчитанной на посвящённых, на умение проникнуть в представляющийся автору глубоким подтекст, хотя чаще всего этот подтекст обозначал лишь критическое отношение стихотворца к былым идеологическим штампам и прошлым жизненным стереотипам. Именно тогда, в самом начале «перестройки» зародились и пошли «в рост» в молодой поэзии аллюзия, недоговорённость, сюрреалистическое смещение, широкое использование цитатного, «чужого» слова (А.Ерёменко, И.Бродский, И.Жданов, Д.Пригов и др.).
Прямым предшественником молодых эспериментаторов-разрушителей классической русской поэзии был И.Бродский, никогда не скрывавший своего неприязненного отношения к России. Его творчество неоднозначно, есть у него и вполне достойные стихи, но в большинстве своём его «творения» грешат эпатажностью, усложнённой текучестью мысли, тягучестью повествования и, конечно, «ячеством». Сам автор предстает перед читателем в ореоле едва ли не надмирной личности, непонятого и отрешённого от мира странника. Этакого утончённого эстета, пребывающего вне политики и общества, хотя мы знаем, что это только способ скрыть свои явные намерения. Но вот что не удалось скрыть И.Бродскому, так это изощрённое самолюбования и эгоцентризм. Его так называемое всемирное одиночество – всего-навсего самоизоляция, и прав Д.Урнов, утверждавший, что И.Бродский был поэтом без «естественной аудитории и той или иной языковой среды».
Но были и другие ценители творчества поэта, такие, как Е.Рейн, который утверждал, что «просто колоссальной заслугой» И.Бродского перед русской поэзией является «привитая им ветвь англоязычной традиции к русской классической традиции»! И это при том, что поэт находился вне русской языковой среды и литературы! Нужно обладать большим умом и талантом, чтоб такое утверждать!
Считая себя русскоязычным американским поэтом, И.Бродский, возможно, и обогатил англоязычную поэзию Америки, что же до русской… Русская поэзия столь богата собственными традициями, что вряд ли нуждается в подобных прививках.
К сожалению, случилось другое: молодые восьмидесятники «группы –11» усугубили формальный эксперимент И.Бродского и логически закончили развитие такого рода поэзии абсурдом наподобие стихов без знаков препинания, без ритма и рифмы, без приемлемой поэтической формы. Вот, к примеру, далеко не лучшие строки эксперимен-таторских стихов И.Бродского: «Сумев отгородиться от людей, я от себя хочу отгородиться»; «Так тоскуя о превосходстве, как Топтыгин на воеводстве, я пою вам о производстве» и т.д. Или, к примеру, образчик патриотизма на манер И.Бродского:

Холуй трясётся. Раб хохочет.
Палач свою секиру точит.
Тиран кромсает каплуна.
Сверкает зимняя луна.

Се - вид Отечества, гравюра.
На лежаке – Солдат и Дура.
Старуха чешет мёртвый бок,
Се – вид Отечества, лубок. (4)

Помимо иронии и критического пафоса, наполняющих стихи И.Бродского, наблюдаем и «создание» новых слов, приём, не новый в поэзии. «Словотворчество» И.Бродского, правда, очень отличается от опыта его предшественников и выглядит как очередное ёрничанье, а не серьёзная работа над словом. Новообразования типа: «надцатого мартобря», «тихотворение», «скащивая облака», «я глаголаю» и др., а также умышленно неправильное словоупотребление «посредственное кофе», «металлическая жабра», «эзопова феня», «они тебе заделали свинью» и др. как нельзя ярко характеризуют не только пренебрежительное отношение к русскому языку и культуре, но явно разрушительное, уничижительное, рассчитанное на формирование низкопробного вкуса особенно у молодёжи. Не с лёгкой ли руки таких вот «новаторов» формируется сегодня негативное отношение к Отечеству у подрастающих поколений?

1.Н.Рубцов. Стихотворения. – М., 1977, с.99.
2.Чагин А. Мне слышатся истории шаги…//Лит.учёба. –1979, №3, с.137.
3.Бочаров А. Две оттепели: вера и смятение//Октябрь. 1991, №6, с.268.
4.Бродский И. Избранные стихи. – М.,1990, с.221.